Сталинский дворик. Вячеслав Харченко

районе стоят уже два месяца. Жильцы, уставшие от физзарядки в девятиэтажках, звонят, ругаются, диспетчер обещает сообщить начальнику, но что делать, если электриков двое. Только в пятницу они собрались, когда с подстанцией закончили. Подстанция старенькая, автоматы вышибает, они их меняли.

      Лифты оказались новенькие, только что с завода, инструкций нет. Сережа полез, его долбануло, Семеныч тогда сыну позвонил, чтобы он из интернета схемы добыл. Пока сын качал, пока распечатывал у дагестанцев в фотоателье, пока принес, пока разобрались, ночь и наступила. Постояли Семеныч с Сережей, покурили, подумали: «В понедельник закончим, какого хера мы в свои законные выходные должны вместо жигулевского пива по шахтам лазить». Ну и ушли домой, а буквально в субботу в 12 дня начальник орет Семенычу в мобильный:

      – Если ты, тварь, Семеныч, лифты через два часа не пустишь, я тебя, тварь, Семеныч, зарою нахрен!

      – Федор Платонович, – отвечает Семеныч, – у меня же руки трясутся после вчерашнего, к чему такая спешка?

      – Семеныч, – вопит Федор Платонович, – ты хоть помнишь, какой сегодня день? День выборов нашего Любимого Президента! Если из-за тебя, тварь, Семеныч, никто не придет на выборы или, не дай бог, проголосует не за нашего Любимого Президента, я тебя, тварь, Семеныч, обесточу!

      Семеныч положил трубку, закрыл глаза, досчитал до ста. Вызвал Сережу. Горестные и грустные, они пошли по району в надежде успеть пустить лифты до вечера, потому что это очень важно для нашей любимой страны.

      Они пускали лифт за лифтом и думали, что из-за их безалаберной расхлябанности и привычки к горячительным напиткам наш народ на ближайшие шесть лет может лишиться своего Президента.

      У них тряслись руки, их три раза било током, они чуть не раздавили трех кошек и двух старух, но ровно к пяти часам вечера судьбоносные железные машины загудели по высотным трубам нашего района Люблино.

      Одухотворенный, просветленный народ, полный любви и глубоких чувств, пошел к избирательным участкам, чтобы выразить свою признательность и обожание, и поставить где надо галочки, и опустить куда надо бюллетени, и пойти потом куда надо для празднования и вдохновения.

      Вечером Семеныч с Сережей стояли в промасленных синих ватниках на крыльце пивного ларька, курили «Донской табак», вместе со всеми ощущали единство земли и народа и понимали, насколько умен и хорош наш Президент.

      А потом легкие перистые облачка накрыли район Люблино, наступила мгла, из которой в разные стороны из девятиэтажек расходились лучи света. Гудели лифты, плыл запах жареной картошки, где-то ненавязчиво из дома культуры играл гимн России, в снегу возились дети.

      Станция «Люблино»

      Вчера поезд проехал станцию метро «Люблино», не открыв дверей. Он, как обычно, притормозил, засеменил мелкими шажочками, мы все встали и пошли к выходу: я, Федор Платонович с кожаным портфелем, две розовые девушки с короткими стрижками и айфонами, Анна Михайловна с сумкой, из которой торчала голова копченой кеты, и еще