Хор мальчиков. Вадим Фадин

прошло ни тотчас, ни с ночным, на удивление крепким для таких обстоятельств сном, но и усугубилось наутро: Захар Ильич проснулся со знанием, что произошло что-то непоправимое: началась война, чума, на лестнице затаились чекисты с ордером на неправедный арест, снова запретили джаз – словом, жизнь кончилась. Собака, однако, была спокойна. Он бросился к окну – там было всё как прежде, включил телевизор – но и там вместо маленьких лебедей или диктора с траурным лицом объяснялись в любви смуглые пижоны с такими слащавыми физиономиями, что он задохнулся от ярости: как они смеют, когда кругом – такое горе?..

      – Чем же это, наконец, разрешилось? – нетерпеливо спросил Черняк.

      – Абсолютно ничем. Я испытал настоящий ужас, а очнулся – где-то птички поют.

      В наступившей паузе ему почудилось желание каждого отослать его к врачу; он уже собрался смиренно сказать, что понимает их, но Черняк опередил:

      – Так вы едете или не едете?

      – Вы как будто выпроваживаете.

      – Чисто спортивный интерес. С другой стороны, начните дело, а там видно будет: пока вам ответят, пока что… Тогда и откажетесь. Невозможно ведь годами стоять на пороге.

      – Согласен. Англичане так и говорят: уходя – уходи. В том смысле, что «бойся гостя стоячего…». Однако и гостя надо понять, потому что если развить вашу аллегорию, то нельзя же выгнать человека в позднюю ночь: а ну как не найдёт дороги домой?

      – Короче: вы едете или как?

      – Если вы настаиваете, то «или как». От памяти не убежишь, мои горести останутся при мне даже на краю земли, а вот сам отъезд может оказаться просто не по силам. Да и вряд ли стоит стараться ради одного себя. Если б это кому-нибудь помогло…

      – Вывезите какого-нибудь родственника, – предложил Левин. – Доброе дело сделаете.

      Подходящих родственников у Захара Ильича не было, и Левин придумал другое:

      – Женитесь ненадолго.

      Захар Ильич воспринял это как хорошую шутку:

      – Забавно звучит. Но и обидно: а вдруг мне захочется побыть на этом свете подольше?

      – Напрасно вы смеётесь: в таком деле фиктивные браки не редкость.

      – Какой тут смех: сосчитайте-ка мои годы.

      – Вам же ещё и заплатят за беспокойство, – заметил Черняк.

      – Мне! – возмутился Захар Ильич, подумав, что всякий, даже фиктивный, брак накладывает обязательства и крадёт свободу и что при этом отъезд теряет если не смысл, то привлекательность. – Для этого ищут, знаете ли, юных мальчиков.

      – Как вы забавно испугались! – сказала ему московская гостья. – Словно здесь и вправду решают вашу судьбу.

      – А вы бы, девушка… – заулыбался Левин и вдруг, сообразив что-то, вскочил с места. – Постойте-ка, постойте! Куда же мы смотрели? Вот вас двоих и надо отправить вместе.

      – Как образцовую советскую семью, – подхватил Черняк.

      Увидев, как расширились глаза предполагаемого жениха, ради такого случая наряженного в купальный халат с чужого плеча, Левин поспешил успокоить:

      – В