Мария Федоровна. Александр Боханов

Александровича. Они принесли страшные душевные переживания, но привели, как признается позже, к «выздоровлению от тяжелого недуга».

      18 мая Александр встал, как обычно, около 8‑ми, пил кофе, затем занимался русской историей с С.М. Соловьевым. Потом был визит к родителям и прогулка. Затем занятия по государственному праву с К.П. Победоносцевым. Далее – урок музыки. Потом с Бакой Барятинским отправился прокатиться в Павловск. На обед в честь фрейлины Наденьки Бартеневой (1821–1902), к шести часам вечера, поехал в Боболово, где собралась небольшая компания «своих». Здесь была Саша Жуковская и Мари Мещерская. Обед был оживленным, много смеялись, танцевали и разъехались все довольные. Около 9 вечера Цесаревич вернулся к себе и сразу же узнал, что его вызывает отец.

      Император поинтересовался, почему сын не пришел на обед к Мамá и не уведомил о том, что уезжает к друзьям. Александр попросил прощения. Далее Александр II сообщал, что статья в газетах о нем и Мещерской, как теперь точно известно, перепечатана в Дании. Король Христиан забеспокоился и обратился с письмом к Царю, где спрашивал: правда ли это? Этот вопрос отец переадресовал сыну.

      Вместо прямого ответа Александр стал говорить, что теперь никак не может ехать в Данию, так как ему совсем не хочется жениться. Император поинтересовался, что же все-таки ему мешает ехать в Данию: уж не любовь ли к Мещерской? Сын молчал, и Царь, очень спешивший, перенес беседу на следующий день, попросив сына все хорошо за это время обдумать.

      Потом был вечер у Марии Александровны. Собралось все то же общество, в том числе и М.Э., рядом с которой Цесаревич не рискнул сесть. На клочке же бумаги написал ей короткую записку, где сообщил, что отказывается ехать в Данию. Мещерская тут же ответила, что он непременно должен ехать.

      Александр Александрович считал, что на самом деле Мещерская рада такому решению, так как в душе желает стать его женой, но сказать об этом напрямую он так и не решился, потому что «она может испугаться и отказать». В эту ночь Александру плохо спалось, так как было «много тяжелых и неприятных впечатлений сегодняшнего дня».

      Наступил следующий день. Стояла почти летняя погода. В Царском все цвело и благоухало. Цесаревич проснулся рано, на душе было безрадостно. После утреннего кофе – урок английского языка. Затем визит к родителям, после которого остался на доклад военного министра у Папá. Далее – прогулки, опять уроки. В 6 часов вечера – семейный обед. По окончании Александр уединился у себя и написал письмо Мещерской, где сообщил, что решил, во имя их любви, отказаться от Престола. Письмо запечатал и решил позже, после собрания у Мамá, отправить.

      Но вечером, около 9‑ти, Император пригласил сына для объяснения. Александр теперь вполне определенно сказал, что не хочет ехать в Данию, так как чувствует, что не может любить Дагмар, потому что любит Мещерскую. Отец был удивлен и спросил, что же он предлагает написать в Копенгаген, что все наши переговоры ничего не стоят, а все, что опубликовано в газетах – правда?

      Тогда