Не стирайте поцелуи. Книга 2. Виктория Мальцева

ошарашенно глазею на Лео. Он, как и прежде, избегает смотреть в глаза.

      – Лео…

      – Да?

      – А ты о сбережениях что-нибудь слышал?

      – Конечно. У меня есть… были некоторые.

      Пока он не отдал их мне, а я банку. Ой, мама…

      Мы долго сидим в тишине, пока я соображаю.

      У меня есть дом. Не до конца выплаченный, но, если его продать, деньги будут. Плюс мои сбережения, плюс девяносто пять тысяч.

      Но остаться опять без дома… боже…

      Решение зависит от того, с какого ракурса посмотреть на дилемму. С позиции «Стоит ли моя долгожданная крыша над головой его боли?» ответ не только однозначен, но и сам факт того, что этот вопрос задан, пованивает чем-то нехорошим. Ну а с другой стороны, он сам оставил свой дом в Калифорнии бывшей жене. Почему я – человек, два года проживший на улице – должна расплачиваться за его широкий жест самым важным для меня? Потому что дура. Но в свете первого пункта, это не важно. It's okay.

      – Я продам свою квартиру. Денег за вычетом всех удержаний банка будет до обидного мало, но на операцию должно хватить. Завтра же я найду место подешевле – переедем туда. Возьму всех клиентов, каких мне предложат, найду работу. Если всё это приплюсовать к твоим одиннадцати тысячам, нам должно хватить на реабилитацию.

      Лео очень тихо и даже не глядя произносит:

      – … нам?

      Потом очень чётко, громко и глядя в глаза, добавляет:

      – Об этом не может быть и речи. Я перееду в дешёвую квартиру, это не вопрос, уже через год денег должно скопиться столько, сколько нужно.

      Его взгляд, как таран – мощный и непреклонный. Но меня так легко не протаранить. Ты мужчина Лео, конечно, и ты не допустишь, чтобы женщина тебя облагодетельствовала, а тем более финансово. Но ты забываешь о том, что в первую очередь я человек, который никогда не допустит даже день твоей боли, если её можно избежать. И ты совершенно прав: не может быть и речи. Даже допускающей мысли не может быть о том, чтобы отложить на год то, что избавит тебя от боли. Не может быть и речи о том, чтобы отнять у тебя год полноценной жизни, юности, в которой должно быть намного больше, чем коляска и кэмпинг в оборудованных для инвалидов местах.

      Лео слишком умён и проницателен, чтобы, тараня, не увидеть всех этих мыслей в моих глазах.

      – Не смей! – требует. Причём, довольно грубо.

      – Ну, попробуй, останови, – просто пожимаю плечами.

      Однако позже мне приходит в голову идея получше. Я нахожу в сети макеты медицинской документации, связанной с финансированием сложных и дорогостоящих операций для граждан, и вписываю туда имя Лео. Откуда ему знать о деталях и нюансах этих программ?

      – Такие вещи существуют в каждой стране только для своих граждан, -говорит он мне, сузив глаза.

      – Канада очень социальная страна, во-первых, а во-вторых, существуют и в медицине явления, вроде студенческого или научного обмена. Другие страны лечат наших пациентов, если у них это направление лучше развито, а мы – их. Канада славится своими ортопедическими хирургами! – вру.

      – Поехали к тебе домой.

      – Ты сможешь увидеть только один из моих