Не стирайте поцелуи. Книга 2. Виктория Мальцева

на лбу.

      – Келли! – кричу ему. – Эй, Келли!

      – Чего?

      – Классная татуировка. На лбу, – показываю ему.

      – Чего?

      – Писюн, говорю, на лбу у тебя – тебе очень идёт!

      Да, я старалась, когда рисовала.

      – Что?

      Вот же дурак, думаю.

      – Иди в зеркало на себя глянь! – подсказываю.

      Все уже просто покатываются со смеху, даже Лео улыбается. Келли доверяет в этой компании только одному человеку – Марлис, потому и смотрит на неё, надеясь найти причину происходящего в выражении её лица. Она давится смехом и пытается кивать, что, мол, да, Лея, права – сходи в ванную.

      Из ванной, а потом и из дома Келли вылетает с руганью и воплями.

      – Кто это сделал? – орёт, указывая пальцем на лоб.

      Упс, не получается оттереть, я знаю.

      – Не я, – спешу ответить.

      Я думала, он поймёт, а он вместо этого более мягким, совершенно не тем тоном, с каким разговаривал со мной раньше, вдруг говорит:

      – Это не можешь быть ты, пони. Мы все знаем: ты была занята этой ночью.

      И вот здесь я просто рефлекторно бросаю взгляд на Лео, он снова пялится на меня. И он серьёзен, невзирая на всеобщую истерию.

      – Кто? – в очередной раз рявкает Келли.

      – Да брось, Келли! Вчера тут было человек пятьдесят гостей, все уже разъехались – ты немного запоздал с расследованием! – объясняет ему Розмари сквозь смех.

      – Ой, умора! А художник был талантливый и дотошный – все детали проработал, даже волоски и морщинки – всё, как надо! – захлёбывается Марлис.

      Да, я умею рисовать, когда очень нужно. Это правда. Благо только вот этой ночью имела возможность созерцать очень выдающийся экземпляр.

      – Вечером у нас самолёт, – слышу знакомый голос.

      Тихий и какой-то… пришибленный что ли?

      – Лея? – зовёт он меня.

      – Да, я помню, – говорю и ухожу в свою комнату.

      К обеду у дома снова паркуются машины – не так много, как накануне вечером, но и не мало. Я стараюсь затеряться в толпе бесконечных гостей. Я прячусь за спинами и головами, стульями и креслами, за толстыми стенами и тонкими перегородками. Я стараюсь избегать его взгляда, но каждый раз, когда мои глаза рассеянно плывут по толпе, он на меня смотрит. Он смотрит, когда я ем, и смотрит, когда пью. Я вижу его повёрнутое ко мне лицо боковым зрением, периферическим, и даже тем внутренним взором, который никак не могла обнаружить на занятиях йоги. Он смотрит на меня, когда я несу переполненный салатник к обеденному столу, смотрит, когда несу тарелки, когда бегу за салфетками и возвращаюсь с ними и кувшином лимонада.

      Он больше не смотрит на неё. Он смотрит на меня.

      И, честно говоря, я не верю в романтический исход наших отношений, но мысль всё же успевает проскочить: «Боже, как же примитивно у них всё устроено!». У парней, в смысле.

      Он говорит мне, что хочет пить, и я наливаю ему лимонад молча и ни разу не взглянув. Даже когда протягиваю руку, и он вынимает из неё ледяной, покрытый туманом стакан,