Ива Мосс и украденный вторник. Доминик Валенте

наведаемся по его последнему адресу.

      – О, – только и произнесла Ива. И моргнула, услышав опасное «мы».

      – Думаю, тебе надо собраться.

      – Ой-ой, – прошептала Ива.

      Тем временем в далёкой каменной крепости, куда вот уже тысячи лет не проникала никакая магия, на вершине башни стоял одинокий человек. Он всматривался в даль, в тревоге ожидая ворона, появление которого сулило неудачу, разрушение всех его планов ещё до того, как он захватит власть.

      Под глазами у него темнели круги: сон был роскошью, которую он не мог себе позволить.

      Но сегодня ворон не явился. Как не явился он и вчера.

      Наконец человек разрешил себе вздохнуть с облегчением: он разрешил себе поверить. Сработало!

      Он спрятал шкатулку в складках мантии, поближе к сердцу. Она отлично справилась с задачей. Он больше никогда не допустит, чтобы проклятая ведьма обошла его.

      Он вышел из башни и предстал перед своими верными последователями, толпящимися на крутой винтовой лестнице в ожидании новостей.

      – Она не помнит? – спросил один из них (его лицо было скрыто капюшоном). – Значит ли это, что она не придёт?

      Он глухо и невесело рассмеялся:

      – О, она придёт. В этом я ничуть не сомневаюсь. Но на этот раз я буду готов.

      3

      Чудище из-под кровати

      Следующие пятнадцать минут Ива изо всех сил старалась НЕ представлять себе выражение отцовского лица, когда он вернётся с работы (он управляющий фермой «Лейтонские яблоки») и обнаружит, что её нет. Морег тем временем вышла посмотреть на «прелестный садик» Моссов, чтобы дать Иве возможность собраться без лишних глаз.

      В маленькой спальне, которую Ива делила с Камиллой, девочка достала со шкафа старый зелёный дорожный саквояж бабушки Флосси – он был связан из шерсти горных козлов Нача. Ива частенько размышляла, время ли окрасило его в такой цвет или в горах Нача и правда водились зелёные козлы.

      Она задумалась: что же взять?

      До сих пор ей ни разу не приходилось покидать дом даже на одну ночь, даже с матерью на одну из её странствующих ярмарок. Как-то так вышло, что сначала она была слишком мала, а когда уже выросла, то накрепко увязла в роли «разумной девочки», что переводится как «она лучше всего приспособлена для того, чтобы позаботиться о папе и бабушке Флосси». И нельзя сказать, что ей так уж не нравилось присматривать за бабушкой. На самом-то деле они присматривали друг за другом и спелись в тот год, когда Иве исполнилось пять и бабушка переехала к ним. Отец Ивы временами стеснялся своей некогда знаменитой матери, зелья которой раньше пользовались огромным спросом, а ныне в основном взрывались в клубах разноцветного дыма, оставляя на потолке прилипшие крысиные хвосты. Он пытался запретить ей заниматься зельеварением и запирал ингредиенты. Папа словно не замечал, как сутулятся плечи бабушки Флосси, когда он её отчитывает, и как она обижается, что он обращается с ней как с ребёнком. Но Ива-то замечала