Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4. Андрей Фурсов

действий, эпоху. Восстанавливается историческая память, и это, конечно же, хорошо. Нехорошо другое: уже сейчас видно, что намечается тенденция противопоставления Первой мировой – Великой Отечественной. Оно развивается в контексте противопоставления Российской империи, как чего-то положительного, Советскому Союзу – как чему-то отрицательному.

      Сегодня можно с уверенностью сказать: попытка героизации белого движения, использования «поручиков Голицыных и корнетов Оболенских» в качестве оргоружия против красного периода нашей истории провалилась. Более чем вероятно, что под лозунгами восстановления «исторической справедливости» о Первой мировой будет предпринята попытка использовать ее в качестве антисоветского оргоружия, как минимум уравняв ее по историческому значению с Великой Отечественной.

      И это будет ложь. Для России, русских и мировой истории значение двух этих войн несопоставимо.

      В 1914 г. Вильгельм II и немцы не ставили, в отличие от Гитлера, задачу стирания русских из истории – физического уничтожения одной половины русских и культурно-психологического (т. е. оскотинивания) – другой. Ставки в Великой Отечественной были неизмеримо и несравнимо выше, чем в 1914 г. – быть или не быть России и русским вообще, и уже поэтому ни о каком уравнивании двух войн речи быть не может, при всем уважении к памяти павших в Первой мировой. Я уже не говорю о том, что геройствовал и погибал русский солдат на полях Первой мировой не столько за русский интерес, сколько за кошельки англо-американских и французских банкиров, у которых самодержавие Николая II было почти по уши в долгах. Это – во-первых.

      Во-вторых, первая германская для России окончилась поражением и распадом государства. Из Великой Отечественной СССР вышел не просто победителем, но одной из двух сверхдержав – на фундаменте Победы СССР просуществовал почти полвека, но и РФ существует только потому, что до сих пор не удалось разрушить этот фундамент.

      В-третьих, две войны – четкие иллюстрации того, что в одном случае (Российская империя) мы имели больное общество, в другом (СССР) – здоровое. Как только в 1915–1916 гг. был выбит старый офицерский корпус, рухнула армия, а вместе с ней – самодержавие, государство. Заменить офицеров как персонификаторов модального типа личности (а его нужно-то 7–8% населения) оказалось некем. В 1941 г. был выбит довоенный офицерский корпус, рухнула армия, потеряв миллионы пленными. Но уже через несколько месяцев другой, вновь созданный офицерский корпус, другая армия нанесли поражение вермахту под Москвой, затем последовали Сталинград, Курск и красное знамя над Рейхстагом. Произошло это потому, что в 1930-е годы был создан тот самый модальный тип личности, советский человек, который и вышел победителем в войне, расписавшись на рейхстаге.

      Тему принципиальных различий можно продолжать долго, но едва ли стоит это делать в данной работе. Здесь имеет смысл сказать о другом – о важном уроке Первой мировой. Ту войну проиграло олигархизированное,