Репетитор. Вадим Россик

поднял руки и ушел в глухую защиту, отступая от меня вдоль стола к стене. Я схватил кружку, стоявшую на столе и метнул ее в голову боксера. Кружка попала ему по рукам и содрала кожу. От удара он инстинктивно прижал руки плотнее к лицу и на какой-то момент потерял меня из вида. Стремительно сократив расстояние до здоровяка, я изо всех сил ударил его ногой в живот ниже пупка. Руки несчастного опустились, и он получил еще один удар – прямой в челюсть. Потеряв сознание и, бессильно раскинув руки в стороны, боксер рухнул на спину, ударившись головой о стену. В этот момент я почувствовал за спиной какое-то движение и легкую боль сзади в плече. Крутнувшись вокруг своей оси, я перехватил руку еще одного противника, того, который до этого спал, а теперь проворно пытался меня убить. В его руке опасно блеснуло узкое лезвие заточки.

      «Посмотрим, какой ты «Неваляшка», – мелькнуло у меня в голове. Резко упав на колени, я перебросил этого соню через себя и сломал ему руку. Раздавшийся вопль вывел, наконец, последнего боеспособного обитателя камеры из ступора и он бросился подымать упавшую на пол заточку. Но я опять был быстрее. Не вставая на ноги, я перекатился по грязному окровавленному полу и, подобрав смертельное оружие, метнул его с колен в подбегающего врага. Заточка вошла ему точно в шею, под кадыком. Последний из моих противников захрипел и упал вниз лицом. Весь бой занял менее минуты. С пресс-хатой все было кончено.

      8

      Остаток этого бурно прожитого дня, я провел в штрафном изоляторе, куда был доставлен целым отрядом надзирателей. Ввалившись втроем в камеру сразу после окончания сражения, они сначала вызвали подкрепление, потом сковали меня по рукам и ногам и, на всякий случай, врезав мне несколько раз дубинками, почти отнесли на руках в шизо. Впрочем, принятые против меня меры безопасности были напрасны, так как никакого сопротивления я не оказывал.

      Штрафной изолятор представлял собой узкий каменный мешок, в котором ничего не было кроме меня самого. В нем нельзя было ни сидеть, ни лежать, можно было только стоять или ходить. Замуровали дьяволы! Шагая вперед и назад по холодному бетону, я вдруг почувствовал, как меня все сильнее начинает бить крупная дрожь. Вдруг ослабевшие ноги перестали слушаться. Пальцы рук затряслись как у старого алкоголика. Впрочем, это была нормальная реакция организма на то, что не так давно случилось в пресс-хате. Чтобы отвлечься, я подумал о том, как такие условия содержания задержанных соответствуют нашей гуманной Конституции, в которой в части второй статьи двадцать первой говорится, что никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Несоответствие уголовно-исполнительного законодательства нашей Конституции до сих пор не привлекло внимание ни Конституционного суда, ни Федерального Собрания, ни Президента страны. Что касается меня, то я вообще незаконно содержался под