Новеллы. Первый том. Алексей Тенчой

вью любые яды —

      Лишь пустяк, всего лишь пустяк.

      Коль мы прожили свою боль

      Так давай же больше не будем

      Ни хранить её где-то с собой,

      Ни нести её дальше людям.

      Жизнь в любви она очень проста —

      Если, друг, сейчас просто любит,

      Доверяй, и любви красота никого никогда не погубит.

      Не привяжет и не скуёт,

      Но родит великое чудо.

      Кто-то в мире его зовёт Мудрецом,

      Святым, кто-то – Буддой.

      Если вместе вы по любви,

      То желания будут взаимны,

      Если любишь, просто живи,

      И неважно, какое имя.

      И неважно ни что ты видел,

      Ни с кем спал ты, ни что ты делал,

      ни как обидел, ни когда ты куда пропал…

      Если любишь, любое слово, окрыляя,

      Возносит в выси.

      Если любишь, то все здоровы,

      А молитвами были и письма.

      Ни о чем больше не сожалею,

      Ни о чем теперь не скорблю.

      Не болела и не болею,

      Не печалюсь и просто люблю.

      По планете во всей своей красе шагало лето 1929 года. В Оренбурге стояла изнуряющая тридцатиградусная жара. Настоящее пекло: на дорогу невозможно встать не то что босой ногой, но и через подошву обуви припекало ступню.

      Окна центральной городской больницы были распахнуты настежь, и белые занавески висели в них как знамена: тихо, ровно, без малейшего колыхания. Ни ветерочка, ни самого малейшего дуновения, только палящие лучи полуденного солнца обжигали редких прохожих, которые спешили поскорее спрятаться в тени. Но она тоже не слишком спасала, воздух прогрелся до такой степени, что сушил, даже обжигал гортань.

      Ксения Никольская вышла из ворот больницы, где она работала медицинской сестрой. Высокая, стройная и звонкая, с длинной туго заплетенной русой косой и в летящем платье, Ксения, удивительная красавица, неторопливо плыла по улице. Она думала о вчерашнем дне, многократно прокручивая произошедшие события и немного посмеиваясь над собой – мысли ее сейчас напоминали мелодию патефонной пластинки, которая обрывается в середине и повторяется из-за испорченной иголки. А причина ее смятения – в том, что Ксения получила предложение руки и сердца. И она не знала, стоит ли выходить замуж за человека, посватавшегося к ней?

      В январе этого года ей исполнилось тридцать лет. Казалось бы, ей давно пора обзавестись семьей и детьми, но у Ксении с этим вопросом все как-то затянулось. Сначала революция помешала устроить женское счастье, потом гражданская война, потом – голод, учеба и работа. Да и если честно, то она еще не встретила мужчину, которого захотела бы назвать мужем. Никто из знакомых мужчин не вызвал в ее сердце волнения, не было ощущения того единственного, которому можно без толики сомнений отдать всю себя без остатка.

      Сейчас главной в ее жизни была работа. Ксения посвящала ей все время, хотя думала, что ничего особо сложного в работе нет, она казалась лёгкой. Ксения была уверена, что ей необходимы и знания о врачевании, и доброе отзывчивое на чужую боль сердце, и руки, способные безболезненно сменить повязку, и сострадание к больному. Пожилые медсестры научили, что в арсенале медсестры важно иметь терпение, умение выслушать больного, успокоить, сказать вовремя теплое слово, которое излечивает не хуже любого медицинского препарата, может, даже и действеннее будет. Ведь от передозировки добра больные не испытывают побочных эффектов, а наоборот, словно приняв пилюлю, идут в ускоренном темпе на поправку. В ответ на доброту девушки пациенты отвечали благодарностью, выздоравливая достаточно быстро, и коллеги удивлялись и ценили ее профессионализм и легкую руку.

      Ксения добежала до дома по раскаленной от зноя улице, не замечая жары. Ее ждал дед, который по выражению лица внучки понял, что произошло нечто важное во время ее дежурства, но с расспросами не торопил. Они пообедали нехитрым супом. Разливая чай по чашкам, Ксения не выдержала – рассказала, что к ней сватались.

      – Помнишь, несколько лет тому назад был такой Васька Щемилов? – спросила она.

      – Неказистый такой парень без роду, без племени? До революции был наёмным крестьянином? Гопником? – уточнил дед.

      – А сейчас стал комсомольским активистом, возглавил ячейку в объединённом государственном политическом управлении.

      – И что ты ему ответила?

      – Ничего. Ничего я ему не обещала.

      – Знаешь, внучка, если бы так рано не ушли из жизни родители, то бы ещё лет пять, а то и десять назад, они настояли бы на твоем замужестве, сосватали бы за хорошую партию. Отец нашел бы тысячи аргументов тому, что женщина не должна жить одна.

      – Я не одна живу. Я с тобой.

      – В том-то и дело, что я старый, могу умереть. А тебе муж нужен! – серьезно высказался дед.

      Ксения