Узлы. Маргарита Черкасова

у Москві хороші, а народ – поганий!2

      Степан Стрюцкий подался вперёд, пытаясь разглядеть говорившего:

      – Простите?

      Влогерша затрясла смартфоном перед лицом поэта и захлопала в ладоши:

      – Ой, пожалуйста-пожалуйста… Почитайте нам что-нибудь!

      – Извините… извините… Я… я… Я стесняюсь… Я… извините… – принялся краснеть поэт.

      – Ах, ну зачем же кокетничать, – пожурил его Степан Стрюцкий.

      Пассажиры закивали, захлопали, задрожали льдинками в бокалах. Мужчина с роскошными чернявыми усами встал и направился к двери, бормоча:

      – Який же нісенітницею ми всі зайняті… Який нісенітницею!..3

      Степан Стрюцкий крикнул ему в спину:

      – Куда же вы? Мы же с вами ещё не познакомились!..

      Мужчина обернулся:

      – Мене звати Андрій Скляренко, приємно познайомитися! – он помолчал, почесал щёку. – Ви тут вечори вечеряєте, кришталем дзвените, ледве чи вірші не читаєте… А там мужики вмирали… Наші і ваші! Жінки і діти… Вже не пам’ятаєте? Як все нерозумно… Як все безглуздо… Як нам тепер в очі один одному дивитися? Що ж нам тепер робити між собою? – он снова помолчал. – А зараз я піду… Втомився я… На добраніч!..4

      Андрій Скляренко кивнул и вышел из лаунж-бара. Степан Стрюцкий снова попытался осушить свой бокал, но тот был пуст. Вокруг зашептались, заудивлялись, закашляли. Поэт, обескураженный, свалился в своё кресло и пробормотал:

      – Это он про войну что ли? Я просто… не всё понял… Но… но он же прав… по сути… Я же и сам всё знаю!.. Я же и сам про эту войну писал!.. Но что ж теперь… Что ж теперь нам делать? Совсем не жить что ли?!

      Пожилой мужчина в полинявшем кардигане и круглых очках закивал, вскочил со своего места, принялся ходить меж кресел маленькими шаркающими шажками, приговаривая:

      – Да-да, он прав! Прав! Какие мы все… забыли… уже забыли… Как будто бы и не было ничего… А у меня… да я… Да сам-то я!.. Чистокровный… наполовину… У меня мамка из-под Чернигова!

      Степан Стрюцкий, живописно демонстрировавший официантам пустоту в своём бокале, получил свежий дижестив, заметно оживился и сказал:

      – Давайте продолжать вечер, а?

      Пожилой мужчина в полинявшем кардигане и круглых очках отрицательно замотал головой:

      – Да уж неловко как-то… теперь-то…

      – Неловко?.. Хм… И что же теперь делать? Молчать? Нет и нет! Исключено!!! Предлагаю вернуться в недавнее приятное расположение духа… и продолжить наш вечер!

      – Верно… А то больно скучно… – подала голос Клавдия, и пайетки на её вечернем платье взблеснули инфернально.

      Степан Стрюцкий подмигнул Клавдии, схватил за рукав полинявшего кардигана пожилого мужчину, очутившегося поблизости, и безапелляционно выкрикнул:

      – Извольте сообщить, как вас звать-величать?

      Тот остановился, растеряно развёл руками:

      – Евграф Петрович Бабочкин…

      – Евграф Петрович! Приятно познакомиться! – зачем-то обрадовался Стрюцкий, схватил его ладонь и принялся трясти.

      Бабочкин

2

Деньги в Москве хорошие, а народ – плохой!

3

Какой же ерундой мы все заняты… Какой ерундой!..

4

Меня зовут Андрей Скляренко, приятно познакомиться! Вы здесь вечера проводите, хрусталем звените, чуть ли стихи не читаете… А там мужики умирали… Наши и ваши! Женщины и дети… Уже не помните? Как всё глупо… как всё глупо… как нам теперь в глаза друг другу смотреть? Что же нам теперь делать между собой? А сейчас я пойду… Устал я… Спокойной ночи!..