Пламя, или Посещение одиннадцатое. Василий Иванович Аксёнов

вятнадцать лет. Не всем. Одна постарше. Незначительно. Взрослые. Самостоятельные. Без пап, без мам, без нянек. Без удобств. Но по их виду и не скажешь, что умучены жестокими лишениями, изнурены работой непосильной. С лица не спали. Свежие. Благоухают. Как на курорте южном побывали, на тёплом море, будто оттуда только что вернулись – так загорели, это на нашем-то гиперборейском солнце. Пропеклись и зарумянились. Как сдоба. По домашнему уюту, с ванной, душем и чистой и мягкой постелью, любимым псам, котам или кошечкам всевозможной масти и породы, хомячкам или попугайчикам, по кофе с пышками в ближайшей к институту пышечной и по родительской заботе сильно, похоже, не соскучились – в глазах смешинка, ни слезинки. Так убедительно не притворишься. Да и зачем? И перед кем тут? Некому их пожалеть. Все в одинаковых условиях, без ущемлений и без привилегий.

      Студенты – тоже благозвучно. Всё же не так.

      Студентки. Ученицы.

      Ну, словом, девушки.

      Смотрю. Без учащённого сердцебиения, но с интересом: не археологи они и не историки, а архитекторы-строители – как иностранки. Для меня. И мы для них, наверное, чуть-чуть…

      Вроде как не в себе немного мы, со странностями или сдвигом.

      Но что для них «чуть-чуть», для нас – нормально. И наши странности – вовсе не странности, не сдвиги, а лишь влияние профессии, её издержки.

      Ладно.

      Все как одна не замужем. Кто-то при мне у них об этом спрашивал. В непринуждённой обстановке. На раскопе. Надежда Викторовна – та, возможно. Жена начальника. А заодно и его постоянная спутница-напарница во всех экспедициях и разведках, вместе они – и я при них, как Санчо Панса, оруженосец, ближе к реальности, рюкзако- и палатконосец, – с июня по октябрь в «диком» поле. Пусть и не дипломированный археолог она по образованию, а историк СССР. Ей и не нужны археологические тонкости, хотя во многое из практики посвящена – который год уже «копает», височное кольцо с фибулой не спутает и даже тип определит. За «спутницей-напарницей» – организация экспедиционного быта, сытное прокормление членов экспедиции, контакты с местной властью и общественностью (начальник «нелюдим») и бухгалтерия (начальник «непрактичен»). Не от мира сего – про него же. С головой в ином – в железном веке, в котором он как в своём доме: знает, где что находится, где что припрятано, куда что нужно положить, где можно, долго не разыскивая, взять необходимое. Туда и я вот погружаюсь, надеясь голову там навсегда не засадить и не оставить. Ну, как и душу. Дело, конечно, непростое. Затягивает. Пуще трясины. Так засосёт, что превратишься в мумию толлундскую. Вот вся и «странность», всё «чуть-чуть». Для «иностранок». Для нас – они немного постные. На первый взгляд, а на второй – пока мы к ним ещё не пригляделись толком, не успели за работой… Но что об этом.

      В целях налаживания доверительных отношений в нашем собранном спонтанно на летний сезон коллективе. Может быть. Ну и никто ещё не отменял простое – женское, уточню, – естественное любопытство. Скорей всего, она, Надежда Викторовна, и спросила.

      Точно не я. Мне всё равно, кто из них замужем, кто нет: не нахожусь в активном поиске невесты, хоть и не отшельник, не тороплюсь охомутаться, ещё успею – до тридцати ещё потопать. Ну а подруг весёлых, задушевных у меня и так в достатке, если не с перебором, – поговорить о том о сём – о женской доле, например, или мужском непостоянстве, – что-либо обсудить – прочитанную, скажем, книжку «запрещённого» писателя-эмигранта, – вместе в кино сходить, на вечеринку или на квартирник музыкальный заглянуть по чьей-то наводке, выставку «свободных» (то ли «свободных для», то ли «свободных от») художников посетить, пока её не «разогнали власти», наведаться ли вечером в промозглую погоду к одной из них, моих подружек, чашку-другую чаю выпить, с тем же ли самым у себя одну из них принять, а то и несколько – как соберутся. Сутками напролёт гранит науки не грызу, и на иное время остаётся. Ум сточишь, грызть-то постоянно. Как у бобра зубы, заново не отрастёт.

      Ну не всегда, признаюсь, удаётся оставаться в рамках. Есть такие риски в дружбе с девушками. Если ещё заметишь вдруг искрой мелькнувшее подобие – во взгляде, в жесте или в интонации, – напомнившее Таню. Как только обнаружится иллюзия, манка-обманка распознается, риск устранён, дружба на веки спасена, не затянуло в омут чувств, и это ценно. Для меня.

      Подобия не может просто быть – исключено. Ни в малом, полного – и вовсе. Связь ради связи мне не интересна. Не Казанова. И не Дон Хуан. Может – увы, а может – к счастью. Доблесть – одну любить и быть ей верным. Считаю так. Считать ли хочется. Считаю. Но если та одна, единственная, несравненная…

      Здесь не об этом.

      Так, по крайней мере, заявляют. Нет, не замужем, свободные, закабалить себя ещё не удосужились, мол. Во всяком случае, я ни у одной из них не замечал на пальце обручального или венчального кольца. Правда, и снять и положить его в карман несложно… Кто-то из девушек, возможно, и скрывает. Имеет право. Я иногда вот тоже вру – будто женат. Не с целью подло жертву обмануть, не оскверняю себя злостной ложью. По ситуации. Жена – француженка – живёт в Париже. Временно. Жду не дождусь. Скоро нагрянет. В ближайшем будущем ли я туда уеду. Разлука долгая для брака – гибель. Когда «жена» испанка,