Вы друг друга стоите. Сара Хогл

дальнобойщикам.

      Когда он называет меня Наоми, то определенно имеет в виду «миссис Николас Роуз». Бриллиант на левой руке давит слишком сильно, нарушая кровообращение. Двадцать процентов падают до десяти, антирекорд, запустивший сирены самосохранения. Они крутятся, мигая красным: «Тревога! Тревога!»

      – Я хочу выдвинуть обвинение, – произношу я в тот самый момент, когда он заявляет этим своим ровным властным тоном: «Думаю, пора закругляться». Но после моего обвинения игра может закончиться, так что он замолкает в ожидании моего хода.

      – Обвиняю… – тяну я, просто в пику ему. Он ненавидит, когда я делаю большие паузы в предложении.

      Николас наклоняется вперед.

      Беру его фигурку и переношу в библиотеку. Ему бы там понравилось, там он смог бы забить все полки книгами о том, как чистить зубы вращательными движениями, а не из стороны в сторону.

      – Профессора Плама.

      Брэнди хватает ртом воздух. Мелисса лихорадочно строчит в блокноте ходы игры, в глазах Зака мерцают злорадные искорки. Николас выглядит просто недовольным. А Леон, вдруг замечаю я, улыбается. Слегка, но, когда наши взгляды пересекаются, в его глазах читается явный интерес.

      «Так вот где ты была», – будто бы говорят его глаза.

      Я дерзко продолжаю, громко проговаривая слова:

      – Я обвиняю профессора Плама в убийстве! Он совершил его в библиотеке, как чертов заносчивый умник, и в качестве оружия использовал подсвечник. – То, что это не подсвечник, я знаю наверняка, потому что карточка убийцы у меня, но все равно не могу удержаться: – Самое глупое орудие убийства из всех.

      Николас будто бы целую вечность не отводит от меня внимательного взгляда, и вполне вероятно, что мы расстанемся прямо сейчас, над настольной игрой, и в таком случае выбраться из грядущего кошмара будет непросто. Его мать неожиданно наткнется на золотую жилу – шутка ли, получить обратно все депозиты. А уж возможность позвонить владельцам малого бизнеса и провопить, что лучше бы им не выставлять ей счет за ледяную скульптуру из роз, станет прямо вишенкой на торте этого года.

      – Что ж, продолжай. – Он дергает подбородком, указывая в центр доски, не разрывая зрительного контакта, и я понимаю, что засмотрелась на цвет глаз Николаса, который почему-то считала серым. Так близко, горящие вызовом, они всех цветов радуги.

      Не обратив внимания на мое озарение, он пристально разглядывает меня, и его глаза из бледно-серебристых становятся травянисто-зелеными, точно кольцо – определитель настроения.

      – Показывай карточки.

      Как можно медленнее я театрально опускаю их на стол, привыкая к прошлой Наоми. Ему ужасно хочется сбросить с доски своего профессора Плама и скрестить руки на груди, но он пытается держаться в рамках приличия. Страдающие от фобий люди и так к дантистам не очень относятся, поэтому он просто не может допустить еще больше негативных отзывов, пусть и от недостойных его внимания сотрудников «Барахолки».

      Взглянув на карточки, я недовольно шиплю, и Зак понимающе кивает.

      Миссис