Бефстроганов по-губернаторски. Вадим Панджариди

только вас, – и тут же поправился: – только тебя…

      С этими словами он обнял ее и поцеловал. Поцелуй был долгим, как затяжной прыжок десантника-парашютиста.

      Парижское утро

      – Мы все-таки будем «Рапсодию» слушать или… – спросила Мирослава, запутавшись, словно в зарослях камыша, в его объятьях.

      – Любить и слушать.

      Правда, заниматься любовью под рапсодию было не очень удобно. Старые пластинки с фокстротами и танго типа «Рио-Рита» или «Брызги шампанского» на граммофоне крутились всего минуты три, а акт любви длится гораздо дольше, если, конечно, отдаваться ему полностью. Не сачкуя.

      Поэтому наши любовники ставили на проигрыватель более современные долгоиграющие раритеты, наиболее полно соответствующие ситуации. Минут на двадцать. И за этот, тоже в общем-то небольшой, отрезок времени как раз успевали сделать то, что и требовалось в конечном итоге – обменяться оргазмами. Причем по нескольку раз.

      Утром «интеллигент паршивый» Базилио, когда Мирослава еще спала, принес ей в постель кофе, круассаны, сваренное в мешочек яйцо в специальной подставке.

      – Что это? – спросила полусонная Мирослава, не веря своим глазам.

      Кофе в постель ей не приносил никто и никогда.

      – Это то, с чего начинается каждое утро каждого уважающего себя парижанина и парижанки. Представь себе, что ты в Париже. Что за окном не серое прикамское небо с фуфлообразной телевышкой, а гордый силуэт Эйфелевой башни, – понесло Василия к заоблачным высотам безудержной фантазии. – Вместо широкой Камы – легкий изгиб Сены-реки, на набережной которой импрессионисты пишут картины. Вдали маячат башни Версальского дворца, покои которого от гвардейцев кардинала охраняют д’Артаньян и три мушкетера. С колокольни собора Парижской Богоматери раздается звон, как признание в любви несчастного горбуна Квазимодо к прекрасной Эсмеральде. По кривым улочкам Монмартра иссиня-лысый злодей Фантомас убегает от комиссара Жюва и журналиста Фандора. А в Лувре тебе загадочно улыбается Мона Лиза.

      Бэзл включил пластинку Шарля Азнавура. И голос великого шансонье будто подтвердил его слова.

      – Ну как? – спросил Василий.

      – Очень вкусно… и…

      Она не успела договорить то, что хотела сказать, ибо опять инстинкт продолжения рода возымел верх над здравым рассудком.

      – Это счастье – проснуться утром с любимой женщиной, – сказал Василий, отдышавшись.

      – И с любимым мужчиной… Я не знаю, какой ты нефтяник. Но в постели буришь ты хорошо. – Она застенчиво засмеялась.

      – Да ты что! – тоже засмеялся Бэзл.

      – И любовью ты занимаешься лучше, чем играешь на своих барабанах, Ринго Старр ты мой прикамского разлива, – улыбнулась в свете раннего утра наша героиня.

      – Я люблю тебя… – Василий поцеловал ее волосы, потом грудь и живот.

      – С тобой безумно хорошо.

      – Что будем делать?

      – То же самое. Или тебе уже надоело?

      – Мне? Ты что!

      И вновь, уже в который раз за ночь, наши любовники превратили