Судьба. Лоис Макмастер Буджолд

это зажигательная жидкость.

      Мама ахнула:

      – Вы были рядом?

      – На крыше, прямо над пожаром, – ответила Мина. – Какой там был черно-рыжий огненный шар!

      Либер-сенсей поднялся, испуганно ухватившись за спинку кресла.

      – А где Ворон-сенсей? Форлинкин послал нас рассказать ему о пожаре и слушаться.

      – Он спустился на третий этаж, помочь Танаке с криоподготовкой, – ответил Либер-сенсей.

      Мама Джина соскользнула с кровати и подошла к стеклянной стене своей крошечной палаты. Положив ладони на прозрачную поверхность, сказала сыну:

      – Джин, может, тебе лучше сбегать вниз и рассказать им, что происходит? Огонь распространялся быстро?

      – Трудно сказать, мы ведь мало что видели.

      – Поищу-ка я комнату с окнами, – вызвался Либер-сенсей.

      – А куда пошел Стефин? – спросила мама. – Он же должен был приглядывать за вами обоими.

      – Наверно, пошел поискать ниндзя! – предположила Мина.

      Мама ахнула:

      – Разве это работа не для Роика?

      – Он сейчас, наверное, там же, где и Майлз-сан, – бросил Джин через плечо, возвращаясь к дверям. – Мина, не выпускай Нефертити!

      Либер-сенсей шел следом за Джином, как вдруг отшатнулся от внезапно распахнувшейся двери – ее пинком открыли из коридора. Мина взвизгнула. Нефертити подхватила вслед за ней:

      – Вра-а-аг! Вра-а-аг! – вопило животное, бешено порхая по комнате и даже взлетая на стол.

      «Ты абсолютно права, Нефертити», – подумал Джин, пятясь задом, тогда как Ганс и Оки ворвались в послеоперационную. Оба жадно хватали воздух перекошенными от злости ртами и сейчас казались просто огромными, гораздо больше, чем когда храпели, пуская слюни на полу в гараже. Мятые синие врачебные халаты сменились серыми форменными брюками и куртками из плотной ткани. На обоих красовались разгрузки и берцы на толстенной подошве. Однако ни знаков различия, ни нашивок с именами, ни каких других опознавательных знаков не было.

      – Так вот ты где, придурок! Наконец-то! – прорычал высоченный Ганс Либеру-сенсею.

      Тот отступал, бледнея, пока не уперся в стол.

      – Какого черта тут происходит? – сказал широченный Оки, разглядывая присутствующих. – Что здесь делают дети? Идиот Акабане ничего не говорил о детях…

      – Да плевать на них, давай, хватай его!

      Двумя здоровенными шажищами Оки преодолел расстояние, перехватил Либера пополам и при помощи полицейской дубинки как-то вывернул ему руки вверх за спиной. Либер-сенсей взвизгнул.

      – Пустите его! – закричала мама за стеклом.

      Ганс повернул голову, глаза его хищно сузились.

      – Вот это да! Да это ж та самая Сато! Вот сука! Значит, разморозили ее! Оки, мы сорвали банк, хватай ее тоже!

      – Сам хватай, у меня руки заняты, – пропыхтел в ответ напарник.

      Либер-сенсей оказывал сопротивление: для этого он потерял сознание, и ему даже почти удалось вывалиться из рук преступника, когда Оки рывком поднял его вверх, освободил руку с дубинкой и вмазал ей