Губительница душ. Леопольд фон Захер-Мазох

умал молодой человек и, схватив револьвер, выскочил из коляски и побежал к берегу.

      Солнце уже закатилось; под развесистыми ивами царил таинственный полумрак; тихо катились серые, свинцовые волны реки; но ни на берегу, ни вдали на поросшей густой травою «могиле героев» не было ни души. Офицер готов уже был вернуться назад, как вдруг на противоположном берегу мелькнул силуэт человека в белом.

      – Кто там? – закричал юноша.

      Ответа не было.

      – Стой!

      Призрак исчез, но в кустах послышался шорох.

      – Остановитесь, если не хотите, чтобы я вас застрелил! – воскликнул молодой путешественник.

      На опушке леса показались две быстро удаляющиеся тени. Один за другим раздались два выстрела, затем все затихло, и сильно раздосадованный офицер вернулся назад и сел в коляску.

      – Ну что, барин, кого вы там нашли? – спросил кучер.

      – К сожалению, я опоздал, и мошенники успели убежать.

      – Бог знает, были ли это мошенники! – заметил кучер. – Здесь творится что-то неладное!

      – Что такое?

      – Лучше об этом и не говорить, – отвечал верный слуга, боязливо озираясь по сторонам. – Поедемте-ка мы, барин, поскорее домой. Становится поздно... Маменька давно уже ждет вас.

      И коляска быстро покатилась по ухабистой дороге.

      Казимир Ядевский возвращался на родину после долговременного отсутствия.

      Он служил в Москве, в Петербурге и даже на Кавказе; только недавно полк его был переведен в Киев, и молодой человек отпросился в отпуск для свидания со своей матерью, имение которой находилось неподалеку.

      На западе догорала вечерняя заря, обдавая пурпурным цветом леса, холмы, долины и уединенные усадьбы; в чаще леса сверкали блуждающие огоньки, или, быть может, глаза волков, отправляющихся на добычу. Лошади быстро мчались по неровной дороге, пересекаемой болотами с перекинутыми через них полуразвалившимися мостами. Наконец вдали показалось село Конятино, тонувшее в зелени садов и огородов. Легкий дымок поднимался над соломенными кровлями хат, сквозь отворенные двери которых виделся огонь в очаге; у колодца, громко смеясь, разговаривали босоногие крестьянские девушки; собаки, завидя экипаж, залились дружным лаем.

      Между тем, уже наступили сумерки. Казимир высунулся из коляски, чтобы взглянуть на родительский дом – сквозь густую зелень тополей виден был свет в окнах. Наконец ворота отворились, и старая лягавая собака с радостным визгом подбежала к коляске. Сердце юноши затрепетало при мысли, что он возвратился домой после стольких лет отсутствия!

      Навстречу ему по ступенькам крыльца спускалась добрая старушка, его мать; она обняла, поцеловала, перекрестила свое ненаглядное сокровище и теперь смотрела на него, как будто не веря своим глазам.

      – Ах, как долго продолжалась наша разлука! – наконец проговорила она, отирая радостные слезы. – Как ты вырос, возмужал... как тебе идет этот мундир!.. А уж как я боялась, чтобы тебя не убили на Кавказе!..

      Целая толпа слуг окружила молодого барина – каждый старался поцеловать его руку. Старушка Ядевская никому не позволила прислуживать дорогому гостю: она сама подала ему ужин, сама налила в стакан венгерского вина, и затем села у окна, любуясь своим сыном.

      Да и было чем полюбоваться! Среднего роста стройный юноша, с правильными чертами лица, белокурыми волосами и большими, выразительными голубыми глазами был действительно очень хорош собою.

      – Надолго ли ты ко мне приехал? – спросила мать.

      – На две недели, моя дорогая! Киев отсюда недалеко; я буду часто ездить к тебе.

      – А к Рождеству приедешь?

      – Даже раньше, если будет возможно.

      Казимир осмотрелся вокруг и с удовольствием отметил, что в обстановке комнат ничто не изменилось со времени его отъезда. Мебель стояла на прежних местах; вот диван, обтянутый знакомой цветной материей; у зеркала – старинные часы; над печкой – гипсовая статуя Дианы; на комоде – граненые стаканы, из которых он пил еще в детстве.

      – Ну, что поделывает Эмма? – спросил он.

      Ядевская пожала плечами.

      – Надеюсь, что она не сбилась с пути истинного? – продолжал молодой человек.

      – Как тебе сказать?.. И мать, и дочь сделались уж чересчур набожны... целый день молятся да поют псалмы... Ты, наверное, и не узнал бы своей прежней подружки.

      – Я сейчас пойду к ним.

      – К чему такая поспешность?

      – Мне хочется поскорее увидеть мою маленькую Эмму, с которой мы когда-то строили карточные домики.

      – Ступай, если хочешь, но ты будешь разочарован.

      – Как далеко отсюда до Бояр? Я полагаю, не более четверти часа ходьбы?

      – Вероятно, да…

      Молодой человек зарядил ружье, взял фуражку, простился с матерью и вышел из комнаты.

      Дорога шла через луг, на котором паслись лошади. Пастухи сидели у горящего костра, полная луна озаряла окрестность своим мягким серебристым