Женщины в любви. Дэвид Герберт Лоуренс

ь, – что твое положение улучшилось бы по сравнению с теперешним?

      Лицо Урсулы омрачилось.

      – Может быть, – произнесла она. – Не знаю.

      Гудрун, слегка раздраженная, помолчала. Ей хотелось определенности. Она спросила:

      – Тебе не кажется, что каждому человеку необходим опыт брака?

      – А ты считаешь, что это будет опыт?

      – Непременно будет, – холодно сказала Гудрун. – Может, нежелательный, но непременно своего рода опыт.

      – Не обязательно, – ответила Урсула. – Скорее всего, это будет концом всякого опыта.

      Гудрун замолчала, осмысливая слова сестры.

      – Пожалуй, – сказала она, – это тоже следует учесть.

      На этом разговор оборвался.

      Гудрун чуть ли не сердито схватила резинку и начала стирать часть рисунка. Урсула продолжала увлеченно вышивать.

      – А если бы тебе предложили хорошую партию? – спросила Гудрун.

      – Несколько я уже отвергла, – ответила Урсула.

      – Правда? – залилась румянцем Гудрун. – Было что-нибудь стоящее? Неужели ты и правда отказалась?

      – Ужасно приятный мужчина с тысячей фунтов в год. Мне он ужасно нравился, – ответила Урсула.

      – Неужели?! Это, наверно, было жутко соблазнительно, разве нет?

      – Абстрактно – да, но только не в конкретном случае. Когда доходит до дела, ничего такого соблазнительного нет. Да если бы было соблазнительно, я бы пулей замуж выскочила. Но у меня один соблазн – никуда не выскакивать.

      Лица обеих сестер внезапно загорелись весельем.

      – Разве не удивительно, – воскликнула Гудрун, – как силен соблазн – никуда не выскакивать!

      Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Но где-то в глубине души они почувствовали испуг.

      Они вновь на долгое время умолкли. Урсула вышивала, а Гудрун продолжала рисовать. Сестер нельзя было назвать юными девушками – Урсуле было двадцать шесть лет, а Гудрун двадцать пять. Но обе имели холодный неприступный вид, характерный для современных девушек, близких по духу скорее Артемиде, нежели Гебе.

      Гудрун с ее нежной кожей и нежными руками была очень красива – она казалась воплощением кротости. На ней было платье из темно-синей шелковой материи, отделанное у ворота и на запястьях рюшами из синего с зеленым льняного кружева, на ногах – изумрудно-зеленые чулки. Ее выражение уверенности в сочетании с застенчивостью контрастировало с чувственной открытостью Урсулы. Люди провинциальные, робевшие перед потрясающим хладнокровием Гудрун и ее исключительной прямотой, говорили о ней: «Какая роскошная женщина!».

      Она только что вернулась из Лондона, где несколько лет училась в художественной школе и жила замкнутой студийной жизнью.

      – Я надеялась, что теперь в моей жизни появится мужчина, – произнесла Гудрун, внезапно прикусив нижнюю губу и состроив странную гримасу, отражающую то ли лукавую улыбку, то ли мучение.

      Урсуле стало не по себе.

      – Так ты вернулась домой, чтобы найти его здесь? – рассмеялась она.

      – Ох моя дорогая, – перебила ее Гудрун. – Я не собираюсь из кожи вон лезть, чтобы отыскать его. Но если вдруг появится в высшей степени привлекательный субъект с приличным доходом, тогда… – она с шутливой многозначительностью оборвала фразу и внимательно посмотрела на Урсулу, проверяя, как та отреагирует на ее слова, а потом спросила: – Ты не начинаешь скучать? У тебя не возникает ощущения, что твои планы не воплощаются в жизнь? Что в жизнь ничего не претворяется? Что все погибает в зародыше.

      – Что именно погибает? – поинтересовалась Урсула.

      – Да все и вся – мы – все в целом.

      Они замолчали, и каждая отстраненно размышляла над своей судьбой.

      – Довольно страшная картина вырисовывается, – произнесла Урсула.

      И они вновь замолчали.

      – А ты думаешь, что если просто выйдешь замуж, то что-нибудь изменится?

      – Это вроде бы считается следующим неизбежным шагом, – сказала Гудрун.

      Урсула с легкой горечью размышляла над словами сестры. Она вот уже несколько лет выполняла обязанности классной дамы в средней школе в Виллей-Грин.

      – Понимаю, – сказала она, – в идеале все так и выглядит. Но только представь себе любого знакомого мужчину, представь, что он каждый вечер приходит домой, говорит «привет» и целует тебя…

      В воздухе повисла пауза.

      – Да, – изменившимся голосом произнесла Гудрун. – Это невозможно. Невозможно из-за мужчины.

      – И, конечно же, еще и дети, – робко добавила Урсула.

      На лице Гудрун появилось жесткое выражение.

      – Неужели ты действительно хочешь детей, Урсула? – холодно спросила она.

      Урсула удивленно-озадаченно посмотрела на сестру.

      – По-моему, хочешь-не хочешь… – ответила она.

      – Ты так считаешь? – спросила Гудрун. –