Детектив в Новый год. Татьяна Устинова

он? Я ему щас сику на пику натяну и крякать заставлю! Верблюд плюгавый, мацепурик анисовый…

      Стали искать коварного чичероне, но того как корова языком слизала. Пока все были заняты делом, он незаметно скрылся.

      – Понимайт! – возопил Фризе. – Он нас тащиль глушь… маниль и бросаль! Доннер веттер!

      Вадим заскрипел зубами.

      – Иван Сусанин… твою в дышло! Попадись мне только…

      Снег на холме был истоптан, к тому же мешали заросли. Убили бездну времени, прежде чем отыскали нужное.

      – Пошел туда он! – прокричал Пафнутий, разглядев на склоне цепочку вмятин от лаптей и батога.

      – Догоним! – хищно оскалился Макар. – Кто за баранку?

      – Смысл? – вяло проворчал Вадим. – Бензина же нет…

      – Садись, свинячья петрушка! И вы полезайте!

      В этот миг татуированный матрос был так страшен, что его не посмели ослушаться. Все набились в кабину, Вадим вцепился в руль. Чубатюк схватился обеими руками за раму и развернул сани в ту сторону, куда ухромал подлый старый хрыч.

      – Берегите черепушки! Раз, два… взяли!

      Макар богатырским плечом поддал в корму, и аэросани сами собой покатились с горки. Скорость сперва была невелика, Чубатюк намеревался догнать машину и вскочить в люльку, но утоптанная площадка кончилась, он провалился в белую трясину, а снегоход с каждой саженью все увеличивал быстроту, скользил по скату.

      По обе стороны от Вадима замелькали березы, дубы, елки, сосны – все заиндевелые, с искристыми нашлепками на ветках.

      – Правь! Правь! – надрывался сзади Чубатюк, речь которого в одночасье лишилась цветистости. Форс-мажор, не до словесных вывертов.

      Вадим правил как мог. Крутил руль так размашисто, что чуть локти себе не вывихнул. Машина выписывала на склоне головоломные зигзаги, какие и не снились мастерам бобслея на прошлогодней Олимпиаде в Шамони. Поскольку мотор не работал, слышен был лишь скрип полозьев, надсадный и зловещий. Снежная крошка вылетала из-под них, реяла в морозном воздухе полупрозрачной кисеей. Деревья мелькали все быстрее, скорость нарастала. Бугор оказался куда выше, чем можно было предполагать, и склон никак не заканчивался.

      Вадим увидел, что сани несет прямо в густой ершистый ельник. Он отвернул вбок, но сделал это слишком порывно, не рассчитал, и разогнавшийся агрегат врезался точнехонько в кряжистый дуб. Хряск, звон, синхронные вопли седоков. Вадима шандарахнуло грудью о рулевое колесо, в глазах помутилось, сверху посыпалась труха: мелкие веточки и ошметки сухих, не опавших по осени листьев.

      – Беклопт аршгезихт! Думкопф, шайссе! – Это собачился на немецком доктор Фризе. – Обер арш!

      Последние два слова, насколько помнил Вадим, означали «полная задница». И это следовало признать подходящим определением для создавшейся ситуации.

      Передок «Бе-Ка» расплющился о дубовый ствол, как яйцо, которым с размаха шваркнули о столешницу. Корпус прогнулся, полозья разошлись, воздушный винт разломился на три части, маслопровод сочился желтой, густеющей на холоде жижей.

      – Что