Цветной бульвар. Вероника Долина

– спасибо, не придут – досадно.

      Неплохо, если кончится дождем.

      Тогда в саду и дымно, и прохладно.

      Мой день рожденья – посреди зимы.

      Он просто лету перпендикулярен.

      Зимой повсюду белые холмы.

      А летом что? Тяжелый дух испарин.

      Но вот надену на руку браслет,

      Такой, тяжелый, серебро, эмали.

      А этой духоты последних этих лет —

      Мы знать не знали и не понимали.

      29.06.2013

      Вставай, проклятьем заклейменный!

      Твержу себе который день.

      Смотри – какой лужок зеленый.

      Смотри – кругом какая хрень…

      Ну что ж, что бронхи заложило?

      Усталая клокочет грудь…

      Еще одна осталась жила.

      Попробуй – про нее забудь.

      Примолк невидимый охальник.

      Хоть на придурков я не злюсь.

      И завтра вечером в Глухарик —

      Выходит так, что заявлюсь.

      Там сторож мой ветеринарный,

      Там ветеран сторожевой…

      Там общий стиль – чуть-чуть бульварный,

      Но все-таки – еще живой.

      Там завтра петь, хоть и с бронхитом,

      Я буду снова – гой, еси!

      Уж так положено пиитам

      В Москве да и по всей Руси.

* * *

      Люди, собравшиеся на похоронах Асара Эппеля,

      были похожи на альманах эпохи оттепели.

      Не банкетный зал, а обычный морг,

      лентой не обвязанный.

      Кто туда пришел – не прийти не мог,

      как военнообязанный.

      Как я помню, снег все не шел, не шел,

      утро безмятежное.

      Снег – не снег, но пришел милой Польши посол,

      лепеча что-то нежное.

      Неизвестно, кто это мог сотворить, и какие поводы…

      Только все принялись говорить, говорить,

      будто это не проводы.

      Будто это не морг – а вокзал, базар

      и приморская улица.

      И за этим – морг-морг – наблюдал Асар,

      хоть немного осунулся.

      Говорили без страха, без обиняков,

      не сказать бы лишнее,

      я таких прекраснейших языков

      сколько лет уж не слышала!

      Я бы всех усадила в свое «Пежо» —

      обитателей птичников,

      вот бы стало Москве моей хорошо

      без этих язычников.

* * *

      Да как, Москва моя, тебя покину,

      Когда ты вся – преданье старины?

      Вот только что коржавинскую спину —

      Предательски видала со спины.

      Все те же куртку-кепку-палку эту…

      Неверный шаг, тревожное плечо.

      Последнюю московскую примету,

      Из тех, что не потеряны еще.

      Я знаю все про эту двойниковость.

      Про этих неопознанных родных.

      В Нью-Йорке, под Москвой —

      Оно не новость

      В подлунном мире —

      Тень миров иных.

      Не догоню. Не выпрошу прощенье.

      Совсем другой во мне

      Клубится страх.

      Москва готовит нам

      Запорошенье.

      Там впереди —

      Пороша-порох-прах.

*