Что мы пожираем. Линси Миллер

хотя я их не вижу. Как ты сформулировала контракт?

      – Я заставила его уничтожить только смертные части, – сказала я. – А это, должно быть, бессмертные. Чтобы уничтожить их, принесенной жертвы не хватало.

      – Вот оно как? – спросила она. Я кивнула, и она вздохнула. – Я знала, что мы с Криком не полностью смертны, но если грехотворец не может уничтожить то, что мы сотворили из наших тел, возможно, Дверь не сможет тоже.

      – Но один из вас должен будет отдать мне бо́льшую жертву, – сказала я. – Я никогда не уничтожала ничего бессмертного.

      Карлоу указала на свой нож в моих руках.

      – Убей меня. Я все равно оживу, и это должно требовать жертвы большей, чем воспоминания Крика.

      – Нет, – я уронила ее нож. – Я никогда никого не убивала. А что, если, чтобы воскреснуть, тебе понадобятся годы?

      – Тогда я приду в себя более спокойной, чем была, – сказал Карлоу. – Твой грехотворец подчинится, если ты точно скажешь, сколько нужно уничтожить, чтобы я оставалось мертвой максимум несколько дней?

      Мой грехотворец замурлыкал.

      – Да, – дрожащим голосом сказала я.

      – Если уничтожить половину лепестка, она должна прийти в себя завтра, – сказал Крик и протянул мне нож. – Это не убийство. Это жертва.

      – Одно другому не мешает, – сказала я.

      У меня на душе заскребли кошки. Даже если бы Карлоу и Крик смогли возродиться, исход у этой линии исследований только один – чтобы уничтожить Дверь, многим осененным пришлось бы умереть.

      – Сегодня – мешает, – Карлоу позволила Крику поднять ее и усадить на стол передо мной. Она раскрыла пальто. Знак на ее груди сочился ярко-синими чернилами.

      – Ты знаешь, как сформулировать контракт?

      – Прими в жертву жизнь Франциски Карлоу, – сказала я, – и уничтожь половину лепестка розы.

      Бэзил поднял руку.

      – Это очень простой контракт, – сказал он, наморщив нос. – Может не сработать.

      – Он поймет, что я имею в виду, – я почувствовала, как рука, в которой я сжимала нож, взмокла от пота. – Мне пришлось быстро научиться работать с ними. Когда я начинала, я едва умела говорить. Он поймет.

      Мой грехотворец, от которого всегда исходили волны острой боли или низкий рык, тихо загудел.

      – Это неважно, – Карлоу ткнула себя в грудь, прямо над сердцем, и нащупала щель между ребрами. – Когда мы сможем найти способ уничтожить что-то бессмертное, у нас будет шанс уничтожить и заменить Дверь. Представь себе, что лепесток – это Дверь. И не беспокойся из-за того, что тебе приходится меня убивать. Важно только то, что мы сможем найти новые способы воздействия на Дверь. Уничтожить ее. Запереть. Все, что угодно.

      – Большинство людей мечтают об этом, – сказал Крик, – так что наслаждайся.

      «Возьми в жертву жизнь Карлоу, – взмолилась я своему грехотворцу, – и уничтожь половину этого лепестка, включая бессмертные части».

      Я воткнула нож между ребер Карлоу, и через несколько мгновений она замертво упала на стол.

      Крик поднял руку. Бэзил