К югу от платана. Хэзер Уэббер

тарелку, Флетч направился к раковине и, огибая стойку, бросил:

      – Ко мне сегодня заходил Джад.

      Джад. Мой папа. Кажется, я догадывалась, о чем они говорили. Плеснув в стакан холодного чая, я поскорее, пока не заметил муж, спрятала бутылку бурбона с глаз долой.

      – Хотел поговорить о ребенке?

      – Ага. – Флетч развернулся ко мне и скрестил руки на груди. – О ребенке, которого Блу нашла в лесу.

      – Мама тоже сегодня ко мне заезжала. Говорит, малышка – само совершенство.

      – Кто бы сомневался, – фыркнул Флетч. – Непонятно только, чего ж это совершенство бросили в лесу?

      Скрутив крышку с пачки майонеза, я до боли в пальцах сжала резьбу.

      – Не всем дано стать родителями.

      Я представления не имела, каково это – бросить ребенка, но хорошо знала, что значит его потерять. Эту раздирающую изнутри боль нельзя было описать – только прочувствовать. В комплекте с ней шли жуткие воспоминания, которые я всей душой желала забыть.

      – Ну да ладно. – Флетч шагнул ко мне. – Джад хочет, чтобы мы удочерили эту девочку, Сара Грейс. Но я все же был бы не прочь однажды завести собственного ребенка.

      Завести детей было одной из главных жизненных целей Флетча. Не то чтобы он их сильно любил, скорее, хотел доказать – пускай даже самому себе, – что станет лучшим отцом, чем его собственный. Прямо скажем, эту высоту взять было несложно.

      – Думаю, пора нам начать над этим работать, – добавил он.

      – Не уверена, что момент подходящий. – Я сунула майонез в холодильник и с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть дверцей.

      – Но ты ведь хочешь ребенка, правда? – спросил он, подступая ближе.

      – Конечно, хочу когда-нибудь, – ответила я. – Но учитывая, как у нас обстоят дела, я не думаю…

      – У нас все в порядке. – Флетч растянул губы в своей очаровательной улыбке. – Просто сложный период. Такое во всех семьях бывает.

      Наши отношения были на последнем издыхании, валялись у наших ног и бились в конвульсиях. Может, что-то и могло спасти наш брак, но уж точно не ребенок.

      – Может, сходим к психологу? – предложила я.

      – Сара Грейс, я не желаю, чтобы кто-то лез в наши дела. Как ты себе это представляешь? Ты большую часть времени даже разговаривать со мной не хочешь.

      – Это неправда, – солгала я.

      Невысказанные слова забили горло, меня душили сожаления и разочарования. Мне хотелось напомнить ему все те разы, когда он твердил мне, что сдавать дома малоимущим семьям по сниженной цене – это глупость. Когда говорил, что лучше бы я в спортзал ходила, чем тратить время на подготовку к марафону. Работа и бег были двумя важнейшими элементами моей жизни, единственными, приносившими мне радость и удовлетворение. Он же хотел это изменить. Изменить меня. Однажды мне до смерти надоело это объяснять, и я просто перестала говорить с ним о работе и тренировках. Так что, да, пожалуй, он имел право сказать, что я не желаю с ним разговаривать.

      – Поэтому нам и нужно обратиться к терапевту, –