Королевский Ассасин. Мелисса де ла Круз

еще сплю, – и поэтому не пытаются помешать мне услышать их слова.

      Я слышу, как тетя Меша говорит:

      – Мы не можем допустить, чтобы она…

      Но тетя Мория перебивает ее:

      – Если она отправится туда все равно, то что же нам делать? Ты этого хочешь?

      – Но несем ли мы вообще ответственность за то, чтобы она…

      – Как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, что несем!

      Я слышу, как одна из них с сердитым стуком мешает чай в чашке, затем шваркает ложку на стол.

      – Конечно, мы с тобой давно были такими юными, как она сейчас, но надеюсь, ты еще помнишь, что, если молодому человеку или девушке что-то втемяшится в голову, если они полны решимости, с этим мало что можно сделать… Может быть, если… – голос тети Меши затихает.

      Я переворачиваюсь и заставляю себя встать с кровати. Мои руки и ноги ужасно ноют после вчерашнего, шея не поворачивается, плечи болят. Кисти моих рук покрыты крошечными царапинами. Мне страшно посмотреть в зеркало, настолько я уверена, что выгляжу еще хуже, чем себя чувствую. А ведь мне и сегодня надо отправляться в город, чтобы продавать мед.

      Когда я спущусь на кухню, они начнут задавать мне вопросы. Наверное, можно было бы рассказать им о ягуаре, но больше ни о чем. Они ни за что не поверят, что меня атаковали случайно и это чистое совпадение, что Кэледон Холт, которым я так открыто восхищаюсь, оказался рядом именно в нужный момент. Как мне заставить их поверить, что все это была всего лишь игра случая? Наверняка они подумают, что я следила за Кэледоном в надежде убедить его позволить мне стать подмастерьем Гильдии Очага. Потому что другого разумного объяснения всему этому нет.

      Избегая смотреть в маленькое зеркальце, висящее на стене, я снимаю грязную рубашку и порванные черные штаны – они явно испорчены непоправимо – и с грехом пополам умываюсь остатком чистой воды, которую я принесла в свою комнату позавчера. Затем расчесываю свои длинные волосы, попутно извлекая из них веточки и листья, и сооружаю из них узел на затылке. Ну вот, как-то так. Облачившись в чистую льняную сорочку, я надеваю поверх нее юбку из мягкой коричневой ткани, затем зашнуровываю на себе кожаный корсаж. Теперь я выгляжу пристойно. Я повязываю передник и обуваюсь в деревянные сабо.

      Мои тетушки обрывают свой разговор, услышав стук моих деревянных подошв по ступенькам. Я слышу, как они мешают ложечками чай, затем кто-то из них разбивает яйцо, и оно шипит, упав на нагретую сковороду.

      – Доброе утро, – говорю я, входя в кухню.

      Ни одна из них не отвечает. Они смотрят на мое лицо, затем переводят глаза на мои руки. И переглядываются. Нет, они не сердятся. Не знаю, что именно у них на уме – но они точно обеспокоены. И раздосадованы. И, может быть, немного грустны? Они явно не спали или спали, но мало – на них обеих ночные рубашки и халаты, и волосы тети Мории все еще накручены на папильотки. А волосы тети Меши заплетены в ее всегдашнюю нетугую косу, лежащую на спине – она носит такую прическу постоянно, и ночью и днем.

      Я