Новые русские бесы. Владимир Хотиненко

сложная игра: и Сталин, и немцы хотели использовать возможности Церкви в своих интересах.

      Идея снять об этой сложной ситуации фильм родилась, когда в редакции «Православной энциклопедии» появились первые исторические материалы об этом. Но наш фильм – не историческая хроника, не эпопея, а локальная история. И войну мы в фильме не показываем, только ее отголоски. Но глухая канонада и дальнее зарево могут быть тревожнее, чем сам бой, из-за неизвестности.

      РГ: Какой, по-вашему, должна быть церковная тема в кино?

      Хотиненко: Важен вопрос меры. Больших игровых фильмов о православии, я думаю, не должно быть много. Иначе будет чувствоваться некое давление. А православие, в моем понимании, – мягкая, деликатная религия. Без пресса. Но документальные и учебные фильмы об истории религии, о Святом Писании, анимация для детей – это хорошо.

      Тем более что сейчас эта тема в обществе вызрела. Не потому, что на церковных службах появляются руководители государства, а потому, что люди идут в храм за укреплением себя.

      Одновременно это вызывает и определенное сопротивление: зачем нам уроки основ православной культуры в школе? Не слишком ли Церковь давит на нас? Ну, цирк! Дерьмо, которое льется с экранов и рекламных плакатов, не давит, а час православной беседы в неделю сразу задавит!

      РГ: Вообще, похоже, обществу нелегко выходить из атеистического состояния. Ваш собственный путь к вере был трудным?

      Хотиненко: Я крестился взрослым, в 1980 году, учась на Высших режиссерских курсах. Почувствовал – если мой вольный образ жизни продолжится, я просто пропаду. Как будто на меня что-то сошло: мне это необходимо. Слава богу, нашлась у нас на курсах женщина, царствие ей небесное, она потом монахиней стала – Елизаветой, познакомила меня со священником в храме Знамения Божией Матери на Рижской.

      Я при всей эмоциональности достаточно рациональный человек. Но когда собрался креститься, у меня, как говорят церковные люди, «начались искушения», доходящие до мистики. Я вообще опасаюсь такой мистики. Мне достаточно чудес судьбы, например, встречи с моей женой. Или встречи с Никитой Михалковым – в армии на мероприятии по линии общества «Знание».

      РГ: А что на вас особенно подейст вовало, когда вы уже крестились?

      Хотиненко: Рим. После того как я снял для «Православной энциклопедии» картину «Паломничество в Вечный город», Рим стал для меня как для верующего и творческого человека необходимым местом. Я называю это «синдромом Гоголя». Как известно, Николай Васильевич, которого трудно заподозрить в равнодушии к Родине, уезжал писать в Рим. Кто хотя бы однажды видел Италию, и в особенности Рим, тот уже никогда не будет до конца несчастным – это Гёте сказал.

      РГ: А религиозность не мешает художнику? Ведь появляется тенденциозность, и может возникнуть другой «синдром Гоголя» – желание сжечь рукопись.

      Хотиненко: Да, такая опасность существует. Но Рублев же написал «Троицу». А живописцы, музыканты знали религиозное вдохновение. Гоголь