Броневой. Илья Тё

шлейфа юности и обаяния, она… она приехала к ним в убогую мастерню на окраину города, вылезла (именно вы-лез-ла, а как еще можно выбраться из вездехода вроде «Рыси»?) из шапроновской машины, и сердце двух неразлучных друзей – и Маляра, и Калмышева, но особенно Маляра! – начало биться иначе.

      Как именно иначе – вопрос.

      Сердце Малярийкина давно и упорно занимала ныне мертвая Ника. Девушка-механик, девушка-соратник, девушка-друг. Сравнивая Нику и Элену Прекрасную (а как всякий мужчина, он все же непроизвольно и без всякой задней мысли детально сравнивал друг с другом женщин, появлявшихся в его жизни), Малярийкин неожиданно находил, что при глубоком аналитическом и предметном сравнении Ника гораздо более привлекательна и красива, нежели Элена Прекрасная. Ника была миловидней, с более правильными чертами лица, с огромными глубокими глазами. Она была чуть ниже ростом, зато с великолепными формами, чудесной большой грудью и при этом необычайно стройная. Элена по сравнению с Никой казалась просто плоской. С более резкими (при внимательном рассмотрении даже не вполне правильными) чертами, с миндалевидными, чуть раскосыми глазами и гипертрофированно длинным ртом. Безусловно, при объективном анализе Элена Нике уступала.

      Однако прелесть Элены заключалась в ином. В уровне. В стиле. Маляр мог бы даже сказать – в качестве подачи. Ника носила джинсы и камуфляжную куртку. На голове – бейсболку или вообще какую-нибудь шапочку-петушок, вроде тех, что мог носить в холодную погоду и сам Маляр. Волосы, соответственно, Ника скручивала в узел или хвост. Представить себе в таком виде Элену невозможно! Ее наряды были иконами. Ее волосы – ходячей рекламой чего-то там.

      Нику не видел никто, кроме ее непосредственных знакомых. Элену крутили по стереовизору каждый день. И как крутили! Кожа на экране казалась шелковой, ноги – бесконечными, а глаза блистали просто как звезды.

      Так что при поверхностном и быстром сравнении Ника проигрывала Элене Прекрасной даже не сто, а тысячу очков. Все это Малярийкина смущало. Смущало прежде всего потому, что Элена была с ним и с Калмышем необъяснимо мила.

      То есть почему именно она была мила, как раз легко объяснялось самой Эленой – она преклонялась, по ее словам, перед талантом Калмышева как механика и перед талантом Малярийкина как художника. Но вот ПОЧЕМУ ИМЕННО это происходило, Малярийкин объяснить себе не мог. Однако, перебрав в голове все эпизоды из краткого знакомства с Еленой, Малярийкин сейчас уверился в одном: Элена Прекрасная приехала к ним в тот день просто так. Случайно. А значит, она не была их врагом.

      Так же бездумно, как делал в последние часы все остальное, Малярийкин, находясь словно бы в каком-то наваждении, вытащил из кармана телефон и… набрал ее номер. Известный ему после общения в «наш-ангаре». С точки зрения логики, а уж тем более безопасности объяснить это сложно. Однако Маляр в последнее время собственные поступки не анализировал. Так уж сложилось, что после потери