Ренегаты. Сергей Волков

разбросав повсюду сиреневые тени. Впереди лежит широкая долина, далеко слева горбятся лысые холмы. У их подножия вьется незаметная отсюда тропа – там проходит патрульный маршрут пограничников. Туда мне не нужно ни под каким видом.

      Справа тоже видны холмы, утонувшие в сизой дымке. Травы и кустов там мало, зато в избытке камней, торчащих из песка и сухой глины, словно взошедшие зубы дракона из старого мультика. Мой путь – как раз мимо этих зубов, на север.

      Пустоши давно заброшены, и природа постепенно берет свое, отвоевывая у людей то, что когда-то принадлежало им безраздельно. Пахотные земли, дороги, поселения – все заносит равнодушный песок, а корни вездесущего пустынника дробят даже самый крепкий камень. Среди этой неприхотливой травы копошатся какие-то мелкие грызуны, в глинистых низинах я видел змей, ящериц и даже ежей, удивительно похожих на своих земных собратьев. Забавно – а вдруг звери тоже умеют открывать Порталы и путешествуют между мирами?

      Улыбаюсь на ходу, но бдительности не теряю. Расслабляться нельзя. Вон высоко в небе кружат две птицы, стервятники. Они всегда сопровождают людей, зная, что где двуногие – там смерть, а где смерть, там есть чем поживиться.

      Скорее всего за холмами идут погранцы, патруль. Надо поспешать, ни к чему им знать о моей секретной тропе. Неожиданно вижу над колючими головками пустынника пеструю бабочку из детства, кажется, такая зовется павлиний глаз. Бабочка – в Центруме! Ну не чудо ли?

      Размышляя таким образом, наискосок пересекаю долину, обходя кусты и песчаные гривки. Чувствую – размяк, расслабился. Не жарко, дышится легко. Пустоши сегодня добрые. Вроде бы…

      Или я добрый? Это, похоже, бабочка меня доконала. Нельзя в таком расположении духа на маршруте быть. Нельзя, но очень хочется, потому что наш постоянный контровский напряг – он реально давит. И каждый раз, возвращаясь с маршрута, приходится растворять напряг в нем. Ну, в этом, который ОН. Ну, С₂Н₅ОН. Спирт этиловый, ректифицированный, питьевой «Экстра». Полторыпятки такой ликер «Шасси» из него и вишневого варенья делает – амброзия просто. Потом, правда, два дня отходишь, но зато напряга как не бывало.

      Задумавшись, пропускаю момент, когда настроение пустошей меняется. На солнце наползает длинное серое облако, стрекот кузнечиков в зарослях саксаулов стихает. В лицо бьет ветер, острый, как бритва, даль заплывает мерзковатой кисельной пеленой. Останавливаюсь. Сердце сжимается от неожиданно нахлынувшего предчувствия беды.

      – Все, Гонец, курорт закончился…

      И тут до меня доносится жуткий протяжный вой…

      Руки сами собой выполняют привычные действия – «сучок» на грудь, флажок предохранителя вниз. Передергиваю затвор и, пригнувшись, боком, по-крабьи, добираюсь до растрескавшихся камней на склоне холма. Какое-никакое, а укрытие.

      В трех десятках метров впереди внизу – что-то вроде оазиса. Там протекает говорливый ручеек, берущий начало в холмах. Вода чистая, можно чайку попить, если