Мои любимые чудовища. Книга теплых вещей. Михаил Нисенбаум

строить в садах запрещали. Да и странно было заводить сады именно здесь, через дорогу от огромных предприятий, тоннами выбрасывающих пыль, пар, удушливый дым, копоть… Сельское уединение по соседству с экологической катастрофой. Малина в этих садах была особенно крупная и сладкая.

      От остановки до педа нужно пройти через небольшой поселок. Дома здесь деревянные, но добротные и ухоженные. Хрустели под ногами заледеневшие листья. Повсюду – в примятых ягодах калины, в седоватой щебенке у ворот гаража, в криках ворон – переливалось и позванивало предчувствие скорого снега. Солнце опять затянуло облаками.

      До сих пор мне не приходилось бывать ни в одном институте, так что держался я подчеркнуто независимо. По светлому, слегка обшарпанному холлу сновали незнакомые и, как мне показалось, самодовольные люди.

      Олимпиада проходила на биофаке. Из окон третьего этажа видны были черные волны Тайгульского пруда и склон горы Паленой. Олимпийцев оказалось на удивление мало. То ли часть уже находилась в аудиториях, то ли разные школы распределили по дням, только в коридоре жались всего пятнадцать-двадцать человек. Время от времени кто-нибудь подходил к двери и приникал ухом к щели. Какой-то мальчик сидел на полу, подстелив собственный портфель. Некоторые с обеспокоенным видом переходили от группки к группке и задавали вопросы:

      – Как думаешь, за рамками учебника будут спрашивать?

      – Люди! Напомните, какие особенности цветка у пасленовых?

      Пришла наша очередь заходить в аудиторию. Взгляд обегал стены в поисках особых примет институтской жизни, но это был обычный класс, с такими же портретами Линнея, Дарвина и Мечникова, как и в школьных кабинетах биологии. Разве что другие столы. А еще запах. Он был не лучше и не хуже школьного – просто другой. Может, чуть менее унылый и не так отдавал принуждением.

      За преподавательским столом сидели двое: мужчина и женщина. Сразу было понятно, что главная здесь женщина.

      – Все подходят по одному к нашему столу, берут задание и садятся на свое место. Сорок минут на подготовку, потом милости просим к нам, – объявила женщина.

      – Спешить не надо, бояться не надо, – прибавил мужчина таким выцветшим голосом, словно к его спине было приставлено дуло пистолета.

      Я подошел к столу. Передо мной билет с заданием вытягивал коротко остриженный мальчик с красным обветренным лицом. Руки у него были загрубевшие, грязь въелась в бороздки и трещинки кожи. «Наверное, ему приходится постоянно возиться в земле. Живет в своем доме, в бедной семье, с детства роется в огороде, а то и в лесу копает разные корешки. Вот это биолог, не то что прочие чистюли». Украдкой я взглянул на собственные руки с надеждой увидеть следы краски. Но руки оказались чистыми.

      Кивнув экзаменаторам, я вытянул билет и по привычке двинулся к последнему столу. Вопросы были не особенно сложными и все относились к разным отраслям биологии – к ботанике, зоологии, генетике, экологии. Поломать голову пришлось только над одним: почему медведь впадает