За гранью. Цикл ГРАНЬ. Дмитрий Янковский

воды в котле, после чего обогнул надстройку и оказался на баке, где нес вахту самый молодой в команде мальчишка по прозвищу Джейран. Было ему чуть больше четырнадцати, и Кирилл в свои пятьдесят лет воспринимал его не подростком даже, а скорее ребенком. Но новый мир все жестче расставлял другие акценты. Попытка уцепиться за старые представления о возрасте, об этических ценностях, да много о чем, уже несколько раз приводила Кирилла к ошибке. На ошибках же надо учиться, а не сопли распускать по факту несовершенства мира.

      – За время дежурства происшествий не случилось! – доложил Джейран, вытянувшись по стойке «смирно».

      Это не было игрой в войнушку, конечно. Какие уж тут игры, когда вся планета превратилась в поле сражения. Военный регламент был принят по заведенному Кириллом уставу, так действовали все, кто был способен держать оружие.

      – Вольно! – ответил Кирилл. – Не замерз?

      – Не пустыня, конечно, но терпимо, – уклончиво ответил Джейран.

      Лето еще не вступило в свои права, май едва перевалил середину, по Ла-Маншу гулял заметный ветерок, поднимая рябь на воде, так что жарко, действительно, не было. Особенно с учетом того, что все находящиеся на борту, кроме Кирилла, родились и всю жизнь прожили в Северной Африке, не зная температур ниже плюс двадцати градусов.

      – Иди, грейся, – приказал Кирилл. – Только не буди ребят, пусть еще отдохнут.

      – Понял, Кир, не волнуйся.

      Джейран ловко нырнул в палубный люк и скрылся из вида.

      Остальные члены экипажа еще спали. Вчерашний день выдался сложным, полным потерь, очень тяжелым физически и морально. Но именно он подарил новую надежду, какой раньше не было. Кирилл настолько привык к жизни без любви, без надежды, без веры, привык от любых изменений ждать только плохого, привык к мысли, что после его смерти некому станет нести светоч былой человеческой цивилизации, и она канет во тьму одичания уже навсегда.

      Ну, что их погнало из пустыни на север, если не чувство обреченности? Да, это был бросок обреченных, в самом прямом смысле слова. Понимание, что если ничего не будешь делать, очень скоро погибнешь, если начнешь что-то делать, тоже очень скоро погибнешь, но был маленький, крошечный шанс, что действия что-то изменят. Теперь, когда колоссальные усилия принесли хоть какое-то подобие результата, Кириллу трудно было в это поверить. Но это было именно так. Поставленная в начале пути цель теперь приближалась с каждой брошенной в топку лопатой угля.

      Прямо по курсу виднелась полоска земли, и это могло быть только восточное побережье Англии. Кирилл со вздохом уселся на палубу. Для него, в отличие от ребят, бросок обреченных начался намного раньше. Ребята тогда не родились еще, ведь старшему из них, Борису, было сейчас меньше двадцати пяти лет.

      Когда все началось, Кириллу тоже было чуть больше двадцати лет, он жил с мамой и приемным отцом в Питере, вел жизнь обычного юноши. Затем разразилась «эпидемия Вильмана». Неведомый вирус практически моментально поразил все население Земли. Несколько минут острой гранью разделили жизнь на «до» и «после», за эти несколько минут примерно треть населения планеты умерло сразу, треть превратилось в жутких существ-мутантов, напоминающих одновременно демонов и злобных инопланетян из голливудского фильма. Лишь треть людей осталась жить. Вот только жизнь эта вышла очень уж нечеловеческой, потому что любой из выживших зараженных неизбежно мутировал, превращался в чудовище, и это можно было остановить только выстрелом. Как быстро это произойдет и когда именно, никто предсказать не мог. Это выматывало неимоверно.

      Впрочем, Кирилл с мамой и приемным отцом не заразился. По удивительному стечению обстоятельств все они на момент всеобщего заражения оказались в отцовском бронированном лимузине с замкнутой системой жизнеобеспечения. Кирилл лишь в ужасе смотрел, как умирают и мутируют другие. Потом была жизнь в бункере, с другими, кто избежал заражения, непрерывный страх заразиться, произвол начальства, а после гибели мамы ощущение невозможности оставаться там. С группой ровесников Кирилл сбежал из бункера под защитой изолирующих противогазов, но все кончилось заражением и гибелью почти всех участников побега. К счастью, других людей Кирилл все же нашел, это были выжившие, мечтавшие вырваться из сырого Питера и рвануть на юг, где сухо, где нет мутантов. Так, после невообразимо длинного и опасного перехода с использованием бронетехники, группа выживших оказалась в Северной Африке и организовала Клан.

      Вот только Кирилл не мутировал, как другие. Никто не переживал отметку в двадцать пять лет, а тут уже за пятьдесят, и ничего. Странность, никому не понятная, не имеющая внятного объяснения. В Клане Кирилл был единственным человеком, кто помнил технологии старого мира, кто мог их воспроизвести и нести через поколения. Казалось, что он такой один, на всей планете, пока ветер не занес в пустыню Хенрика и Франтишека на воздушном шаре. В это день мир для Кирилла и других обитателей Клана перевернулся.

      Выяснилось, что на острове Готланд в Балтийском море живет множество выживших, некогда зараженных, но избавившихся от угрозы мутации, заплатив