Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза. Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Pierrot

      Prête-moi ta plume

      Pour écrire un mot

      Ma chandelle est morte

      Je n’ai plus de feu

      Ouvre-moi ta porte

      Pour l’amour de Dieu.

      Пение смолкло, дети, принимая похвалы, стояли со спокойными улыбками на светившихся в последних лучах солнца лицах. И вилла «Диана» вдруг показалась Розмари центром вселенной. В таких декорациях наверняка должно происходить нечто запоминающееся навсегда. На душе у нее стало еще легче, когда она услышала, как звякнул колокольчик открываемой калитки, но тут на террасу поднялись новые гости – Мак-Киско, миссис Абрамс, мистер Дамфри и мистер Кэмпион.

      Розмари ощутила укол острого разочарования и бросила быстрый взгляд на Дика, словно прося его объяснить столь несуразный выбор гостей. Однако ничего необычного на лице его не увидела. Горделиво приосанившись, он поприветствовал пришедших с подчеркнутым уважением к их бесконечным, хоть пока и не известным ему достоинствам. Розмари доверяла ему настолько, что мгновенно согласилась с правильностью присутствия Мак-Киско, словно с самого начала ждала встречи с ними.

      – Мы с вами сталкивались в Париже, – сказал Мак-Киско Эйбу Норту, вошедшему вместе с женой почти по пятам за этой компанией, – собственно, сталкивались дважды.

      – Да, помню, – ответил Эйб.

      – А где именно, помните? – спросил не желавший остаться без собеседника Мак-Киско.

      – Ну, по-моему… – однако Эйбу уже наскучила эта игра, – нет, не помню.

      Разговор их заполнил неловкую паузу, а затем наступило молчание, и инстинкт внушил Розмари, что необходимо сказать кому-нибудь что-нибудь исполненное такта, однако Дик не стал пытаться как-то перегруппировать пришедших последними гостей или хотя бы стереть с лица миссис Мак-Киско выражение позабавленного высокомерия. Он не желал разрешать сложности их общения, поскольку понимал, что большого значения таковые не имеют, а со временем разрешатся сами собой. Гости эти ничего о нем не знали, вот он и сберегал силы для мгновений более важных, до времени, когда они поймут, что все идет хорошо и прекрасно.

      Розмари стояла рядом с Томми Барбаном – тот пребывал сегодня в настроении особенно презрительном и, по-видимому, имел для этого некие веские основания. На следующее утро он уезжал.

      – Возвращаетесь домой?

      – Домой? У меня нет дома. Поеду на войну.

      – На какую?

      – На какую? А на любую. Газет я в последнее время не просматривал, но, полагаю, где-нибудь да воюют, – как всегда.

      – И вам все равно, за что сражаться?

      – Решительно все равно – пока со мной хорошо обращаются. Оказавшись в тупике, я всегда приезжаю повидаться с Дайверами, поскольку знаю, что через пару недель меня потянет от них на войну.

      Розмари замерла.

      – Вам же нравятся Дайверы, – напомнила она Томми.

      – Конечно, – в особенности она, – тем не менее они пробуждают во мне желание повоевать.

      Розмари попыталась осмыслить сказанное им – и не смогла. У нее-то Дайверы вызывали желание навсегда остаться рядом с ними.

      – Вы ведь наполовину