Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза. Фрэнсис Скотт Фицджеральд

пожал плечами и твердо объявил:

      – Я в механике ничего не смыслю.

      – Но как все случилось-то? Вы в стену врезались?

      – Не спрашивайте, – ответил, словно умывая руки, Совиноглазый. – Я и о вождении мало что знаю – почти ничего. Так вышло – вот все, что мне известно.

      – Ну, если вы такой плохой водитель, зачем было вести машину ночью?

      – А я и не вел, – рассердился Совиноглазый. – Даже и не пытался.

      Все испуганно замерли.

      – Убиться, что ли, надумали?

      – Хорошо еще, что вам только колесо оторвало. Никчемный водитель – и даже не пытался вести!

      – Вы не поняли, – пояснил преступник. – Я вообще до руля не дотрагивался. В машине остался еще кое-кто.

      Вызванное этой новостью потрясенное молчание было прервано сдавленным «Оххх!», прозвучавшим, когда начала медленно приоткрываться дверца автомобиля. Толпа – теперь ее уже можно было назвать толпой – непроизвольно подалась назад и, едва лишь дверца отворилась окончательно, смолкла снова, точно ожидая увидеть призрака. Из разбитой машины очень медленно, словно бы по частям, выбрался, с опасливой неуверенностью нащупав землю большой, обутой в бальный туфель ступней, бледный, расхлябанный мужчина.

      Ослепленный светом фар, сбитый с толку непрерывным стенанием клаксонов, призрак пару мгновений простоял, покачиваясь, а затем взгляд его обратился к мужчине в пыльнике.

      – В чем дело? – мирно осведомился призрак изрядно заплетающимся языком. – У нас бензин кончился?

      – Смотрите!

      Полдюжины пальцев указали на ампутированное колесо – призрак некоторое время созерцал его, а затем возвел глаза к небу, словно заподозрив, что колесо свалилось именно оттуда.

      – Отлетело, – пояснил кто-то.

      Призрак кивнул:

      – Я сначала и не заметил, что мы остановились.

      Пауза. Затем он тяжко вздохнул, расправил плечи и решительным тоном осведомился:

      – Может, кто-нибудь скажет мне, где тут заправка?

      Человек самое малое десять – у некоторых язык заплетался немногим меньше, чем у него, – принялись втолковывать ему, что между машиной и колесом не существует более никакой физической связи. Призрак, недолго подумав, предложил:

      – Можно задним ходом сдать.

      – Так колеса же нет!

      Призрак поколебался немного и сказал:

      – Ну, попытка – не пытка.

      Кошачий концерт автомобильных гудков достиг кульминации, я повернулся и пошел лужайкой к моему дому. И только раз оглянулся назад. Облатка луны сияла над особняком Гэтсби, ночь, пережившая веселье и гомон все еще освещенного парка, была по-прежнему хороша. А из окон и огромных дверей особняка, казалось, сочилась теперь пустота, обрекая на полное одиночество фигуру его хозяина, стоявшего на террасе, подняв в церемонном жесте прощания руку.

      Перечитав все написанное мною до сей поры, я увидел: оно создает впечатление, будто меня только и занимали, что эти три ночи, отделенные одна от другой несколькими неделями. Ничего