Белая Богиня. Роберт Грейвс

стихи создаются до сих пор, даже в индустриальной Европе, они всегда оказываются скорее плодом вдохновенного, почти безумного возвращения к подлинному праязыку, словно во время чуда на Пятидесятницу – когда апостолы «исполнились Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать», – чем усердного овладения его грамматикой и словарным составом.

      Обучение английской поэзии на самом деле должно начинаться не с «Кентерберийских рассказов», не с «Одиссеи», даже не с Книги Бытия, а с «Песни Амергина», древнего кельтского календаря-алфавита, дошедшего до нас в нескольких намеренно искаженных вариантах и кратко суммирующего исконный поэтический миф. Я могу предложить такую предварительную реконструкцию текста:

      I am a stag: of seven tines,

      I am a flood: across a plain,

      I am a wind: on a deep lake,

      I am a tear: the Sun lets fall,

      I am a hawk: above the cliff,

      I am a thorn: beneath the nail,

      I am a wonder: among flowers,

      I am a wizard: who but I

      Sets the cool head aflame with smoke?

      I am a spear: that roars for blood,

      I am a salmon: in a pool,

      I am a lure: from paradise,

      I am a hill: where poets walk,

      I am a boar: ruthless and red,

      I am a breaker: threatening doom,

      I am a tide: that drags to death,

      I am an infant: who but I

      Peeps from the unhewn dolmen arch?

      I am the womb: of every holt,

      I am the blaze: on every hill,

      I am the queen: of every hive,

      I am the shield: of every head,

      I am the tomb: of every hope[6].

      К сожалению, несмотря на присутствие в христианстве сильного мифического элемента, слово «мифический» постепенно стало синонимом «фантастического, абсурдного, исторически недостоверного», хотя фантазия играла незначительную роль в развитии греческих, латинских, палестинских, да и кельтских мифов до тех пор, пока говорившие на нормандском диалекте французского языка труверы не расцветили и не обогатили их множеством несерьезных деталей, превратив в рыцарские романы. Мифы представляют собой убедительные свидетельства древних религиозных обрядов и практик, и мы, безусловно, можем полагаться на них как на исторические данные, если научимся понимать их язык и примем во внимание ошибки переписчиков, сделанные при их фиксации, ложные прочтения забытых ритуалов, а также сознательные искажения, внесенные в них ради утверждения новой политики и морали. Разумеется, некоторые мифы сохранились в куда более первозданном виде, чем другие; так, «Мифы» Гигина, «Библиотека» Аполлодора и древняя часть сказаний, вошедших в валлийскую книгу «Мабиногион», представляют собой значительно более простое чтение, нежели обманчиво незамысловатые хроники Книги Бытия, Исхода, Книги Судей и Книги пророка Самуила. Возможно, величайшая сложность при решении этих мифологических проблем заключается в том, что

      Новый бог, суровый воин,

      Имя прежнего присвоит[7] —

      и что знать имя божества, почитаемого в конкретный исторический период в конкретном месте, далеко не столь важно, как знать природу жертвоприношения, коего требовал бог или богиня. Магические способности тех или иных богов подвергались постоянной переоценке и пересмотру.

6Я олень: о семи роговых отростках,Я поток: на равнине, все сметая,Я ветер: над озера глубиной,Я слеза: что уронило Солнце,Я ястреб: над утесом,Я шип: под ногтем,Я чудо: среди цветов,Я волшебник: кто, как не я,Воспламеняет хладный ум?Я копье: взалкавшее крови,Я лосось: в заводи,Я зов: из рая,Я холм: прибежище поэтов,Я вепрь: рыжий и ярый,Я пенная волна: злой рок,Я прибой: влекущий на дно,Я младенец: кто, как не я,Выглядывает из-под свода скального дольмена?Я лоно: всякой рощи,Я пламя: на всяком холме,Я матка: королева всякого улья,Я щит: всякому воину,Я могила: всякой надежды.

7

 Грейвс перифразирует известный англиканский церковный гимн, в котором содержатся строки «Conquering kings their titles make/ From the lands they captive take» (курсив перев.), а ветхозаветные цари, величаемые по завоеванным ими землям, противопоставляются кроткому Иисусу, величаемому по освобожденному им миру. – Примеч. перев.