Прямо и наискосок. Виктор Брусницин

Слова любим, а рука к рюмке движется.

      – В том и казус, что в русском народе живем. Все ждут чего-то. Ты впереди и вставай… А насчет глупого – зря. Ленивый – да. Но я такое скажу: мысль – она в слове. Дело живот греет, слово – душу… Видел я иностранцев. Скучные они.

      – Тебя ж деловым зовут, – любезничал Андрей.

      – Потому так и говорю, – без апломба отсылал Иван.

      В тот вечер Иван разговорился. Поведал пути доступа к коммерческим операциям, схемы, поскольку украшал повесть цифрами и фактами, выглядело все просто, слушалось интересно. И поработала информация.

      По досужим надобностям наведывался иногда Румянцев в институт, где работал прежде, ситуацией владел. Шла пертурбация, валили стариков, в корзину пихали диссертации. Начальником в бытность его служил занимательный мужчина, «гражданин на все времена». Остряк, импозантище, потомок польских конфедератов, лепесток высокого, доросшего до бомонда дерева, доктор наук и полный в ней профан, секретарь парторганизации, выпивоха, прохиндей, бабник и интриган, к своим пятидесяти годам обладатель громоздкого и интенсивного прошлого, неувядающей натуры и прочего, что может составить самую отъявленную репутацию. Еще словесил Горбачев, еще не выбросили партбилеты, а Гайсинский, недавний адепт коммунистических идеалов, уж вглядывался в атрибутику капитализма.

      Упоминалось, что последнюю точку в уходе Андрея из института поставил он. С полгода прошло после увольнения и заявились однажды к Андрею Гайсинский с компанией. Выпивали с часик, затем Андрей завел Гайсинского в ванную и внушительно объявил:

      – Однако ты, Валерьян, сволочь.

      Тот достаточно трезво обследовал лицо Андрея и, немного подумав, изложил:

      – Не верю.

      Андрей начал удрученно доказывать правоту, тот глубокомысленно искал контраргументы. Кончилось объятиями.

      В настоящее время Румянцев слыл в институте ушлым. При его посещениях Гайсинский жал Андрею локоть и сокровенно говорил:

      – Ну что, как?

      – Да так себе, – с плутоватой ухмылкой отвечал Андрей. Гайсинский понимающе и удовлетворенно кивал головой и заговаривал о быте.

      В одно из посещений в приватной обстановке Валерьян с иронией заговорил:

      – Черт возьми, прет молодежь. Директором Чижова поставили, а? Кандидатишка! Вчера на цырлах передо мной лазал, а нынче… Взгляд-то какой! Я намедни из кабинета его выходил, дверь задом открывал.

      Поведав несколько последних баек, Гайсинский полушутливо – это вообще была его манера – затеял деловые разговоры.

      – Слушай, думаю кой-какую коммэрцию в лаборатории изладить. Мужики озверели, договоров с предприятиями нет, скоро штаны начнут спадывать.

      – А что, это сейчас позволяют? – удивился Андрей.

      – Ну, мы с тобой всегда вперед смотрим. Я недаром задом дверь открываю.

      – Дай бог, в таком разе.

      – Но как это делается, Андрюша? Ты у нас практик.

      Румянцев