Восстание Персеполиса. Джеймс С. А. Кори

считал, что так добрее. Что разговор о формальностях смягчит для них боль. Может, он и не ошибался. Бобби все оглядывала собравшихся, пытаясь ощутить, как они это приняли. Всем весом опершийся на стол Алекс – выражает агрессию или у него просто побаливает спина? И означает ли что-нибудь добродушная улыбочка Амоса? Когда она что выражала? Соглашаются ли они? А если не согласятся, тогда что? Беспокойство наждаком обдирало желудок.

      – Ну вот, – заключил Холден. – Это наше предложение. Я помню, что мы уже голосовали по решениям такого рода, но если кто-то хочет разобраться или выдвинуть встречные предложения…

      Молчание звенело громче колокола. Бобби стиснула кулаки и разжала, стиснула и разжала. Пожалуй, идея изначально была неудачной. Может, ей стоило…

      – Ну, – вздохнул Алекс, – не знаю. Не назвал бы это неожиданностью, и все же мне грустновато.

      Улыбка Наоми походила на привидение: есть и нет, но ошибиться невозможно. Бобби ощутила, как понемногу распускается стянувший нутро узел.

      – Пока в капитанском кресле Бобби, – продолжал Алекс, – ничего, в сущности, не меняется. Она и теперь меня жучит. Так что я, конечно, за.

      Холден склонил голову к плечу: жест, всегда выражавший у него удивление и некоторое смущение, а Наоми опустила ладонь ему на плечо. Бессознательная телесная грамматика долгой близости.

      – Ты знал заранее? – спросил Холден.

      Алекс пожал плечами.

      – Не такой уж ты загадочный. Давно вижу, как ты напряжен.

      – Я что, незаметно для себя стал засранцем? – Холдену удалось высказать вопрос полушутливым тоном.

      – Мы бы тебе заметили, – ответил Амос. – Но уже пару лет похоже на то, что у тебя зудит, а почесать некому.

      – Рейс вышел дьявольски долгим, – перехватил Алекс. – Предложи мне кто двадцатку сверху, я бы сам сбежал.

      – Только твоего флота уже нет, – усмехнулся Амос.

      – Я просто хотел сказать, что долгий путь есть долгий путь. Я вас обоих люблю и буду скучать, но, если пришло время для перемен, тут уж ничего не поделаешь.

      Улыбка Наоми стала чуть менее загадочной. Холден на несколько сантиметров откачнулся от стола. Воображаемые сценарии Бобби подразумевали в лучшем случае слезы и объятия. В худшем – гнев и упреки. А тут было облегчение, лишь немного окрашенное печалью. И она почувствовала… так и надо.

      Она откашлялась.

      – Когда вернемся на Медину, буду искать новых людей в команду. Спешить пока некуда, но если мне придется занять больше двух коек, хотелось бы знать.

      Алекс хихикнул:

      – Мою не придется. Если жизнь меня чему и научила, так это тому, как я выгляжу вдали от пилотской кабины.

      Пока меня не гонят, я здесь.

      Бобби еще на градус расслабилась.

      – Хорошо.

      Когда она обернулась к Амосу, тот пожал плечами.

      – У меня все здесь.

      – Хорошо. Кларисса?

      Кларисса прятала взгляд. Лицо было безразличным и бледным – сильнее