Страшные истории для маленьких лисят. Кристиан Маккей Хайдикер

ашнее! – тявкнул, подпрыгивая, четвёртый.

      – Да! – прорычала третья. – Такую страшную, чтоб глаза выпали из головы.

      – Не надо кусать мне лицо, дети, – сказала мама.

      И пока она расправляла на ночь постель, лисёныши вели себя тихо.

      – Так, подумаем, – начала мама. – Может быть, про… Гремучие Кости?

      – Ну, ма-ам! – протянула бета, закатывая глаза.

      – Ты рассказывала эту историю, когда нам было две недели, – подхватил альфа.

      – Она скучная! – добавил четвёртый.

      – Ну, хорошо… – мама принялась обрывать корни, которые тайком проникли в нору сквозь стены. – Может, про Кенгурёнка Виллоби и Плавучую Лапу?

      – Шутишь? – возмутился пятый.

      – Даже у полевой мыши не поднимется шерсть на загривке! – добавил четвёртый.

      – Это сказочка для лисёнышей, – воскликнула третья.

      – Что ж, – ответила мама, – других я не знаю.

      Семеро лисят разочарованно вздохнули.

      – Ну, простите, – сказала мама, укладываясь спать. Она помолчала и посмотрела на лисёнышей со всей серьёзностью. – Занимайтесь чем пожелаете, только пообещайте мне не ходить к Болотной Пещере.

      Лисёныши навострили уши.

      – А что это за… Болотная Пещера? – поинтересовался альфа.

      – Там живёт старая рассказчица, – ответила мама. – Если туда пойти, можно услышать историю, да такую страшную, что побелеет хвост.

      Вытаращив глаза, лисёныши посмотрели на свои тоненькие бурые, как песок, хвостики.

      – Подожди-ка, – призадумался вдруг четвёртый, разглядывая пышный белый кончик маминого хвоста. – Ты что, ты её слышала, эту историю?

      – Только часть, – ответила мама. – И я не стану повторять то, что услышала, даже за тысячу мышей.

      Лисёныши многозначительно переглянулись. Не нужны им эти детские потешки вроде «Кенгурёнка Виллоби». Ну, подрожишь немного, выпьешь молока, мама в щёку лизнёт – всё и забудешь. Им нужна история настоящая, да такая страшная, чтоб проявить свою храбрость и навсегда измениться.

      Всем, кроме самой младшей, конечно. Ей больше нравилось слушать, как стучит мамино сердце.

      Да, когда начинают опадать листья, лисёнышам разумней всего оставаться поближе к норе. Но болото, мороз и кроваво-красная луна на ущербе будто тянули их за усы. И они дождались, пока стихнут все звуки, кроме маминого сонного дыхания. И тогда семеро лисят выскользнули из норы с решимостью испугаться так сильно, чтобы у них побелели хвосты.

      Семеро лисёнышей крались в ночи – через поваленный ствол, вокруг камня, над ручьём, сквозь траву… глубже и глубже в Лес Оленьего Рога.

      Деревья устрашающе вздыбили ветви, словно выпроваживали гостей восвояси.

      Их предостережения заставили самую младшую замедлить шаг.

      – Давай, липучие лапы! – прошептала лисёныш-бета.

      Так семеро лисёнышей пробирались по лесу – под белыми, словно кость, сучьями, мимо сломанного капкана, за храпливый грот, над человеческими костями… ко входу в Болотную Пещеру.

      Корни над входом в пещеру струились, будто вода. Жерло сочилось туманом. Лисёныши сощурили глаза в темноту, но не увидели ничего, кроме кучи костей и шкуры.

      – А что, рассказчица… умерла? – прошептал пятый лисёныш.

      Четвёртый принюхался. Шмг шмг.

      – Мёртвым не пахнет.

      – Пойдите кто-нибудь ткните носом, чтоб разбудить! – предложила третья.

      – И не смотри на меня! – ответила бета. – Нос мне дороже.

      – Ш-ш! – прошипел альфа.

      Кости шевельнулись и подскочили так резко, что лапы у лисёнышей сами собой оторвались от земли. Самая младшая тут же спряталась позади сестры-беты.

      Кости уселись прямо, наподобие силуэта лисицы. Зелёным цветом вспыхнули в темноте глаза.

      – Что это у нас тут? – проскрипела рассказчица шершавым, как песок, голосом. Шмг. Шмг. Шшшмг. – Хмф! Низкопоклонники.

      Бета ткнула в бок альфу.

      – Ой, э-э, – надтреснутым голосом заговорил альфа. – Расскажите нам страшную историю… э-э… пожалуйста!

      Рассказчица снова принюхалась.

      – Маленькие ещё. Приходите, когда выпадут молочные зубы.

      Лисёныши захлопнули пасти и сжали зубы покрепче. Самая младшая надеялась, что ответ рассказчицы заставит братьев и сестёр броситься поскорее домой, но никто не двинулся с места.

      Альфа прочистил горло и произнёс речь, которую приготовил заранее:

      – Мы, э-э, не такие уж глупые и понимаем, что от историй вреда не больше, чем от ветра в листьях. Они же не выдернут нам усы, не переломают кости, не, э-э, сдерут с нас шкуру.

      За корнями установилась тишина, да такая глубокая, что казалось, она вот-вот затянет лисят во тьму.

      – Вы так думаете? – спросила