Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века. Сборник статей

стороны, такая повседневность поддерживалась активностью противника, наличием в пограничных областях его многочисленных разъездов, легко перемещавшихся по территории, «занятой» русской армией. В условиях строительства боевой линии, создания запасов, передвижения войск такие контакты представлялись для военного командования недопустимыми[13].

      Чрезвычайно важной в отношениях армии и местных жителей была проблема сохранения, защиты и пользования ресурсами, причем само население рассматривалось как источник военных пополнений и дополнительная трудовая сила. Главной была задача сберечь свои ресурсы, не отдать их противнику и этим облегчить ему наступление, тем более что противник в этих, особенно продовольственных, ресурсах стал испытывать недостаток. В литературе это изображают как «тактику выжженной земли». Однако архивные документы показывают, что подобная тактика отнюдь не носила цельный характер. Различные меры по ликвидации ресурсов варьировались на разных участках фронта. Так, при уходе из Галиции сначала власти пытались «увести» за собой все «русское» (т. е. русин) население, а также их скот и транспорт. То же имело место в Польше, но с заменой прямого выселения насильно организованными рабочими командами из польского мужского взрослого населения для окопных работ в тылу русской армии. В Белоруссии и Латвии власти пошли по пути реквизиции продовольствия, скота и лошадей, с обещанием оплаты жителям за реквизированное имущество в тылу России, что привело к громадному «сдвигу» населения в тыл. Подобная практика носила порою нерешительный, противоречивый характер: власти одновременно отдавали приказания о выселении всего населения и тут же их отменяли. Это касалось и ликвидации продовольственных ресурсов, а также жилых и иных строений. Таким образом, можно лишь говорить об элементах «тактики выжженой земли», весьма спонтанных и во многих случаях не проведенных до конца[14].

      Серьезной проблемой в отношениях армии с населением была практика мобилизации резервов и ресурсов. Кроме законных, утвержденных как часть мобилизационных мер, реквизиций скота и транспорта за денежное вознаграждение, а также практик трудовой повинности, во время непосредственных военных действий возникали безвыходные ситуации. При быстрых перемещениях заимствования у населения проводились безо всяких оплат за взятые ресурсы, что носило характер грабежа. Впрочем, даже законные действия носили часто насильственный характер. Например, изъятие продовольствия у населения или его сжигание сопровождалось взятием заложников из числа гражданских в случае сопротивления. Это было заложено еще в предвоенных законах и инструкциях и было повторено в военном законодательстве в период войны. Право на трудовые реквизиции на всем театре военных действий было также прописано в законодательстве. В результате только на окопных работах на протяжении 7,5 тыс. км (на лето 1916 г.) работали свыше 1 млн чел. (из них 40 % женщин, стариков и детей).

13

Подробно о повседневности в отношениях армии и населения на фронте см.: Асташов А. Б. Русская армия и население в Первой мировой войне: фронтовая повседневность и событийность // Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2018. № 6 (39). С. 84–105.

14

См. подробно: Асташов А. Б. Переселенческая политика военных властей России во время «великого отступления» 1915 г. // Россия и современный мир. 2018. № 1 (98). С. 63–78; Его же. Приказы и приказания в практике взаимодействия военных и гражданских властей в годы Первой мировой войны в ходе массовых выселений в 1915 г. // Вспомогательные исторические дисциплины в современном научном знании: Материалы XXVIII Междунар. науч. конф. Москва, 14–16 апреля 2016. М., 2016. С. 113–115.