Гончарный круг (сборник). Аслан Кушу

жизнь. С каким удовольствием Сайме окунулся бы в нее с головой, чтобы, как несколько минут назад в реке, быть подхваченным ее желанным потоком.

      – Известь, покупайте известь! – зычно крикнул из кибитки в низине торговец, и к нему, подвязывая на ходу платки, устремились по улицам женщины с ведрами.

      А потом он увидел в зарослях акации, в заброшенном дворе покосившийся и вросший в землю отчий дом. Над ним кружило воронье, и Сайме с горечью подумал, что никто никогда не услышит с этого двора звонкого смеха детей, не пойдет в него на запах пышек, которые печет бабушка Хаджет.

      В гостиницу он вернулся вечером. Мелетон Шерванидзе в фойе через переводчика беседовал со стариком в высокой папахе.

      – Карл! – окликнул его Шерванидзе.

      Он подошел.

      – Этот человек – местный сказитель, – пояснил Мелетон. – Интересные вещи рассказывает. Много тут материала и по твоей части.

      – Ну, ну, – Джордж подал старику руку и представился: – Карл!

      Сказитель окинул его беглым взглядом, на лице застыло удивление.

      – Ларсен, – твердо продолжил Сайме, – мифолог из Швеции, – стараясь развенчать, рассеять удивление гостя.

      Тронутый догадкой, старик задержал его руку в своей.

      Сайме узнал человека в высокой папахе еще до того, как он представился. Это был Неджет. Начало паломничества на родину не предвещало ничего хорошего.

      – Дорогой Карл, Неджет убеждает меня в том, что нарты на самом деле жнлн на этой земле, – с интересом, иронией и радостью открытия сказал Шерванидзе. – Он даже может показать места, где они совершали свои подвиги, где похоронены.

      – Сказка оживает рядом! Я знаком с этим, – стараясь не выдать напряжения, хладнокровно ответил Сайме и, сославшись на головную боль, пошел в номер. Поднимаясь по лестнице, ощутил, что Неджет сверлит его спину с непроходящим удивлением.

      Он разделся и лег. Пророчество Джеральда Макдауэла исполнялось. Неджет подозревает, что он не тот, за кого себя выдает, и вряд ли на этом остановится. Потом его возьмут. Что он потеряет? Жизнь, свободу – ценности, которые на своем веку достаточно использовал и которыми уже мало дорожит. Пусть отнимут их!

      Подумав так, Сайме решил идти вперед, пока не остановят.

      Он поднялся и открыл настежь окно. Город льнул к нему таинственными, тихими звуками ночи, теплым ветерком с родных просторов. «Разве они могут не дать надышаться родиной, исполнить то, зачем приехал, пока я не в их руках? Нет!» – одержимо заключил Сайме.

      В номер, где их поселили вдвоем, вернулся Шерванидзе, вешая в шкаф костюм, спросил:

      – Ну, как твоя голова, Карл?

      – Спасибо, Мелетон, чуть лучше!

      – Удивительный человек этот Неджет, – продолжил, укрываясь одеялом грузин. – Восемьдесят лет – память же отменная, клад. А как естественно, по-детски верит в то, что рассказывает. Кстати, Карл, завтра до рассвета он обещал провести меня с переводчиком к погребению Саусоруко, уверяет, будто нарт