Ритм войны. Том 2. Брендон Сандерсон

найти оружие получше, – проговорил он. – И быстро.

      59. Решетка растущего кристалла

      Этот момент, касающийся эмоционального влияния ритма войны, будет представлять особый интерес для Эла.

Из «Ритма войны», с. 10

      Каладин знал: есть шанс, что он совершает огромную ошибку. Он не понимал ни природы башни, ни того, что происходит с ней и Навани. Он очень рисковал, открывая себя.

      Однако этот гранатовый свет спас его от когтей Преследователя. И прямо сейчас он услышал что-то в голосе спрена. Неподдельный испуг. Ужас в сочетании с мольбой о защите – такое Каладин не мог проигнорировать.

      Он устал умственно и физически. На бегу за ним устремилась стайка спренов изнеможения, похожих на струи пыли. Хуже того, в последнее время всякий раз, когда он собирался взяться за оружие, в душе рождалась паника. За минувшие месяцы он приучил себя действовать, несмотря ни на что. Он положился на всплеск воодушевления, который испытал еще до того, как втянул буресвет, и позволил этой силе, а не усталости управлять собой.

      В конце концов, за все придется платить. Но сейчас он мог притвориться сильным. Притвориться, что опять стал солдатом.

      Четверо стражников смотрели в другую сторону, так что Каладин, бежавший на полной скорости, почти добрался до них, прежде чем первый стражник обернулся. Каладин воспользовался шансом вспыхнуть силой, заработав еще долю секунды, когда стражник запаниковал и вытаращил глаза от страха.

      Певец завопил. Каладин приблизился, вытянув руки перед собой и ожидая удара копья. Многие люди боятся, когда на них надвигается что-то острое, но пока хватало буресвета, единственной реальной опасностью для Каладина было превосходство по числу и силе.

      Певец сделал выпад, Каладин поймал копье. Затем дернул, выбив противника из равновесия. Этому маневру его научил Хэв, который сказал, что его нужно выучить, но почти невозможно выполнить. Каладин добавил свой собственный нюанс: применил к древку полное сплетение, заставив его прилипнуть к рукам охранника. Потом он толкнул оружие в сторону и, развернувшись, приклеил его к копью второго стражника.

      Каладин схватил это копье, зарядил его тоже, а затем оставил обоих стражников прилипшими к своему оружию. Пока они вопили от неожиданности, Каладин держал древки скрещенных копий – по одному в каждой руке – и толкал их вверх так, чтобы наконечники ударились в потолок. Затем он плавно нырнул под возникшую арку, оставив двух певцов кричать и биться в безуспешных попытках высвободить оружие и руки.

      Каладин врезался плечом в следующего певца, хлопнул его по спине и зарядил китель буресветом. Толкнул третьего стражника на четвертого. Они свалились в кучу, переплетенные и слипшиеся. Каладин почти приплясывал на цыпочках, ожидая следующей атаки. Ее не было. Певцы остались там, где он их бросил, крича и ругаясь, не в силах сдвинуться с места.

      Он пнул копье и поймал его в воздухе. «Здравствуй, старый друг. Наши пути все время пересекаются, верно?» Пожалуй, вовсе не о Тефтовой зависимости стоило беспокоиться. У Каладина вечно находилось оправдание,