Трещина. Олег Ивик

на ночное погружение под предлогом морской болезни, пили чай. Его бадди сидел на диване с бутылкой коньяка и смотрел фильм о дайвинге на Мальдивах. Он удивленно поднял голову:

      – Вот как! Ты тоже не пошел на погружение? Я не захотел идти. Все-таки ночь, да еще течение… Хотел тебя предупредить, а ты куда-то делся. Где ты был?

      – Курил на верхней палубе.

      Парень сел на диван, взял чужую бутылку и хлебнул коньяк прямо из горлышка. На экране очаровательная девушка в голубом гидрокостюме извивалась среди пронизанных солнцем кораллов.

      …По-настоящему он испугался того, что произошло, только на следующий день, точнее, на следующую ночь. Он снова пошел на ночное погружение, предварительно починив свой октопус. Едва он опустился на дно и присоединился к группе, его фонарик погас. Он подплыл к инструктору, жестами объяснил ситуацию, и инструктор велел ему и его бадди плыть рядом с собой… Двух фонарей вполне хватило на троих… Это было похоже на полет во сне… Нет, это вообще ни на что не было похоже – невесомость, тьма, мягкие пятна света, в которых колыхались гибкие тела людей, рыб, актиний… И все это время он думал: а что, если бы фонарик погас не сегодня, а вчера, всего на одну минуту горения раньше? С тех пор он всегда брал на ночные погружения два фонарика, и новички смеялись над ним, но ему было все равно. Сам он с этого дня себя новичком не чувствовал.

      Эта история случилось с Женькой во время его первого дайв-сафари по Красному морю. Он рассказывал мне ее, сидя ночью у костра на берегу реки Индрюкой. Этому приключению посвящены первые строки его романа, и я решила рассказать о нем подробнее, потому что сам Женька упомянул его лишь вскользь… А теперь слово Женьке.

      Женька Арбалет

      Мне снился сон: я плыл по ночному морю, пытаясь догнать корабль. Волны кидали меня, я проходил сквозь них и почему-то мог дышать прямо в воде, но до корабля добраться не мог. Вокруг было темно и страшно, а на палубе горел свет, и я знал, что там меня ждут друзья. Но как я ни старался, судно уходило все дальше и дальше… А потом я проснулся.

      Мне часто снится этот сон в разных вариантах, потому что однажды такое со мной и вправду случилось. Это было моим первым по-настоящему опасным приключением. И обычно, проснувшись, я вдруг пугаюсь того, что засиделся в Москве, что приключения теперь вижу только во сне, и что где-то ветер треплет паруса, и волны бьются о рифы, и лавины сходят, и горные реки ревут, а я сейчас выпью кофе, спущусь в метро и поеду на работу.

      Так и в этот раз. Я разнервничался, затосковал и принялся звонить своим друзьям-альпинистам, с которыми мы собирались идти в горы в конце июля. Этот конец июля уже наступил, мы давно получили по почте бумажки с большими красивыми печатями – разрешения на посещение пятикилометровой пограничной зоны Карачаево-Черкесии, и у меня даже рюкзак упакованный стоял. А все остальные тянули резину: кого-то с работы не отпускали, у кого-то