Театр и другие романы. Уильям Сомерсет Моэм

что ж, тем лучше. Ты усыпишь его подозрения.

      Он одарил ее той чарующей улыбкой, которую она всегда находила неотразимой. Улыбка была медленная, она возникала в его ясных синих глазах и зримо спускалась к красиво очерченному рту, обнажая ровные мелкие белые зубы. Очень чувственная улыбка, от которой у нее все таяло внутри.

      – А мне все равно, – сказала она почти весело. – Дело того стоило.

      – Это я виноват.

      – Да, зачем ты пришел? Я просто глазам не поверила.

      – Не мог удержаться.

      – Милый.

      Она склонилась к нему, страстно глядя ему в глаза своими темными блестящими глазами, приоткрыв губы, и он обнял ее. С блаженным вздохом она отдалась под защиту этих сильных рук.

      – Ты же знаешь, что можешь на меня положиться, – сказал он.

      – Мне с тобой так хорошо. Если б знать, что тебе так же хорошо со мной.

      – И страхи прошли?

      – Я ненавижу Уолтера, – ответила она.

      Что сказать на это, он не знал и только поцеловал ее, вдохнув прелесть ее нежной кожи.

      А потом взял ее руку и посмотрел на золотые часики-браслет.

      – Ты знаешь, что мне теперь пора делать?

      – Бежать? – улыбнулась она.

      Он кивнул. На мгновение она крепче прильнула к нему, но, почувствовав, что ему не терпится уйти, тут же отстранилась.

      – Просто безобразие так запускать работу. Уходи сию же минуту.

      Он никогда не мог устоять перед искушением пококетничать.

      – Надо же, как ты спешишь от меня избавиться! – парировал он шутливо.

      – Ты сам знаешь, я не хочу, чтобы ты уходил.

      Это было сказано тихо, искренне, серьезно. Он усмехнулся, польщенный.

      – Не ломай себе головку над нашим таинственным гостем. Я уверен, это была ама. А если возникнут затруднения, не сомневайся, я тебя выручу.

      – У тебя в этом смысле богатый опыт?

      Он улыбнулся весело и самодовольно.

      – Нет, но смею думать, у меня есть голова на плечах.

      3

      Она вышла на веранду и видела, как он уходил. Он помахал ей. Она смотрела ему вслед, и сердце ее трепетало. Сорок один год, а фигура легкая и походка пружинистая, как у юноши.

      Веранда была в тени, и она еще помедлила там, разнеженная, утомленная любовью. Дом их стоял в Счастливой долине, на склоне холма. Более фешенебельная, но и более дорогая Вершина была им не по средствам. Но ее рассеянный взор почти не воспринимал синеву моря и гавань, заполненную судами. Все ее мысли были о любовнике.

      Сегодня они, конечно, допустили страшную глупость, но возможно ли осторожничать, если он ее хочет? Два-три раза он уже заходил к ней после второго завтрака, когда все спасаются по домам от жары, и даже бои не видели, как он входил в дом и выходил на улицу. В Гонконге с этим было очень трудно. Она ненавидела китайскую часть города, всегда нервничала, входя в грязный домишко близ Виктория-роуд, где обычно происходили их свидания. Дом принадлежал торговцу-антиквару, и китайцы, рассевшись в лавке, глазели на нее. Она ненавидела угодливую улыбку на лице старика хозяина, когда он провожал ее в глубину дома и вверх по темной лестнице.