Битва за Лукоморье. Книга I. Вера Камша

вздутые вены, по которым пробегали видимые даже сквозь шкуру призрачные огоньки.

      Верхом на чудо-коне восседал всадник в черных, под стать своему скакуну, одеждах. Плащ ниспадал с широких плеч, глубокий капюшон скрывал лицо, а руки в перчатках с раструбами почти по локоть держали поводья небрежно и расслабленно. Неужто Охотник?! Услыхали в Китеже про колдуна, вот и прислали… Охотники, они ведь темное носят, да и на дивоконях, случается, ездят… Но нет, не могло от китежанина веять таким злом!

      Вороной топнул копытом и оскалился, издав жуткий, не конский да, пожалуй, и не живой, хриплый звук, будто по камню железом проскрежетало. Всадник же спокойно рассматривал открывшуюся ему картину, не шевелясь и даже не пытаясь заговорить.

      – Кто таков будешь? – властно спросил Твердята, перехватывая поудобнее щит. – Назовись!

      Вместо ответа незнакомец неторопливо спешился, забросив поводья к короткому тупому рогу на передней луке седла, и небрежно хлопнул коня по шее. Столь же неспешно он направился к ратникам. Полы его просторного и длинного плаща, доходящие почти до щиколоток, мерно качались из стороны в сторону – кажется, они были подбиты красным.

      Полумертвый Вежин, нащупав под рубахой Знак защиты души, как мог тихо, лег, почти упал наземь, подтянув к себе драгоценный мешок. Сидящих смирно погибель порой милует, да как бы, отсидевшись, на поживу совести не достаться.

      – Выходит, – внезапно донеслось из-под капюшона, – припозднился я.

      – Это смотря к чему, – голос старшего не сулил гостю ничего хорошего. – Ты что у колдовского логова забыл, чуженин? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?

      – Дело пытать собирался. Оно под ногами у вас валяется.

      Воины недоуменно глянули вниз. О чем это он? О мертвеце, что ль?

      – Кривославом его звали, – подтвердил невысказанную догадку чужак, задумчиво разглядывая убитого. – Что ж, осталось разве что должок забрать… При нем нету, значит, в избе искать придется. Дайте-ка пройти.

      – Экий ты шустрый, – хмуро попенял Твердята. – Подождешь.

      – Могу и подождать, – равнодушно согласился незнакомец, – мне торопиться некуда.

      Он и впрямь все делал неспешно. Неторопливо и слова произнес, и капюшон за спину отбросил. Ратники невольно отшатнулись, и было с чего.

      Хищное лицо незнакомца казалось восковым. Длинные черные волосы, зачесанные назад, не скрывали проступавших под кожей ребристых выростов на лбу и скулах. На впалых щеках и безволосом остром подбородке красовались алые наколки в виде злых рун, а в правой ноздре поблескивала небольшая, украшенная самоцветом серьга. Темно-красные глаза смотрели холодно и безучастно.

      – Упырь, что ли? – словно не веря своим глазам, пробормотал старший. – Они ж Отца-Солнца боятся!

      Упырь поправил перчатки и почти добродушно произнес:

      – Вот что, русичи. Мне с вами делить нечего. Ступайте своей дорогой, а я своей поеду… только должок заберу.

      – Обойдешься,