Битва за Лукоморье. Книга I. Вера Камша

д Гребневым лесом клина, тревожно и коротко крикнув, стал стремительно набирать высоту, одновременно сворачивая с не менявшегося сотни лет пути. Окажись сейчас внизу кто-нибудь знающий и глазастый, он бы тоже поспешил прочь, уходя от неведомого лиха, но следить за встревоженными журавлями было некому. Как и слушать, как кто-то огромный пробивался сквозь чащу – был он невидим, тяжел и быстр, куда быстрей медведей и вепрей, извечных обитателей здешней глухомани. Ох, недаром люди обходили Гребнев лес стороной. Обычные люди… только воинский человек идет, куда пошлют, а знахарь – куда велит долг.

* * *

      …Они рухнули одновременно – колдун-злонрав, чьего имени так и не узнали, и знахарь Вежин, но колдун больше не поднялся. Заклятие Вежина, пусть и очень простое, сделало свое дело: отвлекло приспешника Тьмы от ратников, которые не растерялись и не ошиблись. Честной булат пронзил полное вражьей злобы тело, и бой на поляне завершился победой русичей.

      Вежин заставил себя разлепить глаза и, опершись о покрытую мягким мхом землю, кое-как уселся. Трое его спутников стояли над убитым и что-то громко и оживленно обсуждали; чуть охрипшие голоса ратников били по раскалывающейся от боли голове, точно кузнечные молоты. Понять, о чем речь, у знахаря не выходило, а лесная поляна с недостроенной избой, нечистым покойником и его победителями медленно кружилась, при этом умудряясь еще и мерцать. Вежин с силой сжал виски руками, и кружение замедлилось, но и не прекратилось… а лежавшая на краю поляны холщовая сумка с зельями казалась недосягаемой, как Ирий.

      – Ты чего это, Вежин? – будто камнем из пращи врезалось в горемычную голову. – Никак ранен?!

      – Н-нет, – промычал знахарь в опушенное короткой юной бородкой жизнерадостное лицо. Дрожащее, будто речное отражение в ветреный день. – Н-не ранен…

      – Да у тебя лицо всё в крови! – не отставал ратник.

      Знахарь вытер лоб и поднес к глазам ладонь. В самом деле, мокрая и красная, будто кожу содрали.

      – Это из пор… сочится. Надорвался я малехо, Малобуд.

      – Помочь чем? – Подошедший Твердята, старший над воинами, тоже мог бы говорить потише.

      – Сумку мою дайте, – попросил Вежин, – а так… надо мне полежать, подождать… Глядишь, само пройдет.

      – Вот и лежи! – отрезал старшой. – Долг свой ты исполнил, можешь и отдохнуть. Если что, пару жердин вырубим, на плащах до твоего Совёлого дотащим. К слову, парни, а ну-ка давайте не сумку к нему, а его – к сумке! Пусть в теньке-прохладе в себя приходит.

      Возразить Вежин не успел, да и сил не было. Малобуд со Жданом – ребята шустрые и своего старшого слушали беспрекословно. Ойкнувшего знахаря сграбастали будто какой куль и отволокли на самый край поляны. Прислонили к затесавшемуся меж густых кустов бересклета высокому пню, сунули под руку заветную сумку, а сами вернулись таращиться на колдуна. Глазеть молодым ратникам было на что – тело поверженного врага съежилось, усохло и покрылось тонкими складками сморщенной бледно-желтой кожи.

      Вежин шмыгнул носом, сглотнул теплую соленую кровь и обтер руки сперва о зеленый пушистый мох, а затем о порты. Больше всего ему хотелось спать. Оно и понятно, сон восстанавливает силы, которых ушло немало: как ни крути, а засевший в чащобе злодей был много опытнее его, молодого знахаря из захолустного села. Никогда не искавший на свою голову приключений Вежин всё больше зубы заговаривал да заплутавших в лесах дурней искал, в бою раньше бывать не доводилось.

      Не буди лихо, как говорят… да у лиха сон чуток. В последние годы на Руси нечисть обнаглела, стала лютовать, по слухам, целые деревни изводила, а потому и нагрянули в Совёлое витязи, прознав про злого чародея. По-умному, нужно было потаскать их по чащобе, наврать, что колдун морок навел и обычному знахарю его ну никак не сыскать. Посылайте, дескать, в Китеж-град за Охотниками, они тем и живут, что нечисть выискивают да истребляют… Только не умел Вежин ни врать, ни отказывать, вот и привел княжьих людей, куда те хотели, а потом еще и в драку ввязался. Хотя тут уж выбирать не приходилось: либо они врага кончают, либо он их.

      Когда казавшийся чудовищно-огромным злонрав простер вперед руку, меж пальцами которой проскакивали синие искры, знахарь понял – это смерть. Сам толком не соображая, что творит, Вежин со всей силы шарахнул по гаду «медвежьим страхом». Заклятие, которым спокон века отгоняют лезущих в овсы косолапых, навредить всерьез не могло, но громыхнуло неслабо, колдун отвлекся, а тут и Твердята с парнями подоспели… Теперь, задним числом, Вежин понимал, что, с перепугу не рассчитав сил, чудом не прикончил сам себя, но сделанного не воротишь, да и обернулось всё в итоге неплохо. Колдун мертв, витязи живы, сам он отлежится, а к завтрашнему вечеру, глядишь, и волшба вернется.

      Знахарь повозился, устраиваясь поудобнее, и, уверившись, что «само не пройдет», принялся дрожащими руками копаться в своей сумке. Собираясь утром в лес, Вежин вовремя вспомнил, что «береженого коня и зверь не берет», а потому чего только не набрал в дорогу! Запасливость его теперь и выручит: целебное зелье вернет опустошенному телу хотя бы часть потраченной силы. Отыскать бы только нужную скляницу среди всего этого лекарского добра! Запасливость, чтоб