Голубь над Понтом (сборник). Антонин Ладинский

воинов к славе.

      Не думаю, чтоб малодушный

      решился уплыть так далеко.

      Но русская дева с золотым ожерельем

      мною пренебрегает…

      Гаральд перестал петь, печально склонил голову набок и смотрел вдаль, точно вспоминая минувшие годы и еще раз переживая свою любовную тоску. Некоторое время он перебирал среди мертвой тишины звонкие струны, потом вздохнул, посмотрел на Елизавету и, запрокинув голову, продолжал:

      Мы смело построились перед трандами,

      хотя было их больше числом, нежели нас.

      Поистине там разыгралась ужасная битва,

      с их королем бился я в единоборстве

      и убил его в этом сраженье.

      Но русская дева с золотым ожерельем

      мною пренебрегает…

      Снова раздался рокот арфы. Послышался чей-то женский вздох. Лицо Гаральда стало суровым, но он уже не смотрел на Елизавету и не видел, как высоко вздымалась ее грудь от взволнованного дыхания, которое вызывается любовью.

      Шестнадцать нас было, милая дева!

      Средь бури мы черпали воду в ладье,

      волны тяжелый корабль заливали.

      Не думаю, чтоб малодушный

      решился заплыть так далеко.

      Но русская дева с золотым ожерельем

      мною пренебрегает…

      Теперь Елизавета не постыдилась повернуть свое лицо к певцу и, подарив его сияющей улыбкой, прошептала:

      – Гаральд, я не пренебрегаю тобой…

      Обращаясь к ней, он пропел:

      Я родился там, где упландцы натягивают луки.

      Теперь я правлю боевым кораблем среди скал.

      Гроза сарацин…

      Наградой воину за стихи были восторженные восклицания. Слушатели поднимали за его здоровье рога, наполненные медом, женщины улыбались, а некоторые рукоплескали, научившись этому у приезжих греков, которые имеют обыкновение так выражать одобрение певцам и музыкантам. Лицо Елизаветы пылало.

      Тогда арфу взял из рук Гаральда скальд Теодульф, чтобы прославить его своей песней:

      Смелым, Гаральд,

      тебя называют,

      ты в тишине

      не умрешь на соломе,

      ты среди битвы

      паришь, как орел…

      Ярослав был доволен пиром. Но Ингигерда, устав от шума и духоты, покинула собрание в сопровождении прислужниц. Тогда старый князь предложил Гаральду пересесть поближе к нему. Он решил, что Елизавета еще успеет наговориться со своим возлюбленным, а ему хотелось расспросить ярла о некоторых благочестивых предметах.

      – Слышал я, что ты был в Иерусалиме? – спросил старый князь.

      – Я был в этом святом, а ныне несчастном городе.

      – Что же ты видел там?

      – Я видел страшное запустение. После войны греков с сарацинами Иерусалим лежит в развалинах. Храм, построенный на Голгофе, разрушен до основания. Василевс послал меня в Иерусалим, чтобы восстановить рухнувшие стены этого здания, и каменщики трудились много месяцев,