Бураттини. Михаил Елизаров

Европе первой половины XIX века процветал оккультизм. Повсюду возникали теософские кружки, подогревался интерес к спиритизму, алхимии. Один за другим в печать выплёскивались различные эзотерические трактаты, как подлинные, так и поддельные. Словом, всё то, что в Средневековье было интеллектуальной забавой правящего класса, сделалось достоянием буржуазной массовой культуры с неизбежным налётом бульварщины. В обществе возродился интерес к религиозным братствам тамплиеров и розенкрейцеров, катаров и прочим еретическим орденам, якобы существующим и поныне; к тайным знаниям, которые веками укрывала христианская церковь. Оккультизм на тот момент ещё не имел социального (к примеру, расистского) вектора и был явлением художественным. Бытовой гностицизм сделался своего рода эстетской позой, интеллектуальным протестом, как нигилизм и атеизм.

      Гностический миф с небольшими отклонениями и вариациями утверждал следующее: творец существующего мира Демиург заблуждается, думая, что он единственный Бог и нет другого, кроме него. Он сам лишён знания о своих высших родителях: Невыразимом Начале – Отце, Тишине – матери, о высших мирах-эонах – Уме и Истине, Логосе и Жизни (всего двенадцать эонов). Демиург – плод страха своей матери Софии (или Мудрости), когда-то покинувшей Плерому (мир Высших Разумов, Полноту). Этим и объясняется убожество земного мира: его создатель сам несовершенен, он плод страха, страстей и печали. Дьявол или Архонт, созданный Демиургом, предстаёт у гностиков просветителем – сам порождение Демиурга, и ему доступно «знание», что Демиург не «альфа и омега».

      Все эти ереси Василида и Карпократа и прочих гностических школ были успешно побеждены на заре христианства. Европейские очаги рецидива в виде сект катаров, богомилов и прочих также удалось ликвидировать. Но в гуманистическом XIX веке Церковь уже не могла воспользоваться прежними карательными методами.

      Начало сказки о Снежной королеве – предыстория о главном Тролле, или Дьяволе, который создал зеркало, «в котором всё доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, всё же негодное и безобразное, напротив, выступало ещё ярче, казалось ещё хуже. Добрая, благочестивая человеческая мысль отражалась в зеркале невообразимой гримасой». Но именно так, по словам троллей, можно увидеть весь мир и людей в их настоящем свете. Желая посмеяться над Творцом и его ангелами, тролли решили добраться со своим зеркалом до неба, но кощунство не удалось: зеркало разбилось на «биллионы» осколков. Причём каждый сохранял свойство зеркала – искажать, уродовать. Тот человек, которому осколок попадал в глаз, начинал «видеть всё навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные стороны ‹…›. Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда»[3].

      Чтобы развенчать гностический миф, Андерсен создаёт свою сказочную версию появления идей гностицизма. Несовершенство мира обуславливается «оптическими» происками Дьявола. У Кая поражены две человеческие оптики – глаза и сердце. Из верующего мальчика, что подпевал Герде псалом о розах: «Розы цветут, красота, красота! Скоро узрим мы младенца Христа»,

3

Здесь и далее цит. по: Андерсен Х.К. Снежная королева. М.: Эксмо, 2009.