Саморазрушение. Игорь Колосов

нелегкая задача. Тем не менее, он должен проникнуть в ее дом подобно вору, тихо и незаметно. И ждать.

      Вот это, возможно, будет тяжелее. Ожидание.

      Он знал примерное время, когда она вернется домой со своими гостями, и мог проникнуть в дом незадолго до ее прихода, но он не хотел рисковать, хотел уверенности, что есть запас времени. Мало ли что. Он понятия не имеет, сколько понадобится возни, чтобы проникнуть в запертый дом. Лучше подстраховаться. Потому он и шел сюда в десятом часу утра, игнорируя школу. Кроме того, что он и так достаточно погулял в этом году, несмотря на приближавшиеся выпускные экзамены, какие сейчас могут быть уроки? Сначала он должен избавиться от опухоли, растущей у него в душе. После чего можно заняться чем угодно, в том числе и учебой.

      Если все получится, и он одолеет закупоренный дом без проблем, его встретит ожидание. Сидеть несколько часов в пустом доме, не имея возможности чем-либо заняться, сидеть в постоянном напряжении, все равно, что держать горячий предмет в руках. Чем дольше, тем сильнее боль, тем все более невмоготу. Он достаточно знал себя, чтобы предвидеть, какое это мучение. Ничто не помешает его собственным мыслям разъедать его плоть. Мыслям, которые и стали причиной того, что он сейчас совершал. Но выбора не было. Он сделает все с хирургической точностью, ошибок быть не должно. Ради этого он сознательно пойдет на самоистязание. В конце концов, лечение, дающее результат, всегда болезненно. Надо ждать – он подождет.

      И все-таки сначала ему нужно дойти. Мелочь в сравнении с тем, что предстояло потом. Но эта мелочь с каждым шагом утверждала обратное. Его как будто что-то не пускало, воздух уплотнился, подарив ассоциации со сном, когда бежишь, но расстояние не сокращается. Он шел как в толще воды. Омерзительная дрожь дошла до той стадии, когда его трясучка стала заметна со стороны, если бы кто-то задержал на нем взгляд. В горячей пустоте, распиравшей мозг, появилась мысль повернуть обратно. Плюнуть на все, в том числе на Кристину, избавить себя от ощущений, наверное, схожих с посиделками на электрическом стуле.

      Эта мысль, крохотное ничто, крепла, наливалась, увеличивалась. Как маленький камешек, катившийся вниз, она сталкивала другие, те в свою очередь катились тоже, и все это грозило превратиться в лавину, похоронившую любое мужество. Возможно, он бы не выдержал и повернул обратно, хотя, вернувшись домой, клял бы себя жуткими словами, если бы с дорогой не произошло то, что и должно было произойти. Она подошла к своему завершению. Он увидел пруд и дом Кристины на противоположном берегу.

      Когда он уловил запах стоячей воды, дрожь, наконец, прекратилась. Исчезла, будто ее и не было.

      Сентябрь

      Наташа, сидевшая всего в метре, разговаривала по телефону. Кто-то позвонил ей, прервал их общение. И, хотя Клим не знал, кто звонит, почему-то он почувствовал, что это Кристина.

      – Хочешь поговорить с ним? – спросила Наташа.

      Клим Вересов услышал это, как сквозь сон. Его потормошили среди ночи,