Боевой 1918 год. Владислав Конюшевский

разглядывая фигуру студента, поинтересовался:

      – А ентот, что в кожане? Комиссар?

      Проклиная про себя хиппующего Бурцева, я возразил:

      – Какой комиссар? Это пацан – племяш мой. Ему еще зимой, на именины, обнову подарили. Вот и форсит…

      – Оружие есть?

      – Вы что? Откуда у нас оружие? Мы законопослушные люди!

      Мужик еще раз как-то оценивающе посмотрел на Серегу и задал совсем некорректный вопрос:

      – А деньги есть?

      Мне столь странный подход совсем не понравился. Обычно селяне, встреченные нами в пути, были гораздо более дружелюбными и не столь борзыми. А этот бирюк, живущий на отдаленном хуторе, ведет себя довольно странно. Не зря чувство опасности у меня ворохнулось, как только увидел сего персонажа. Но так – слабенько. Гораздо меньше, чем когда я на аэродром собрался идти. Ладно… не в степи же в самом деле ночевать? Погода не та. А мужика мы всегда разъяснить сумеем. Поэтому, не меняя приветливо-просящего выражения лица, ответил:

      – Немного есть. За ночлег заплатить хватит. Ну и если ужином угостите, так вообще хорошо будет…

      Бородатый ухмыльнулся и, буркнув под нос: «Кожан хорош…» – приказал:

      – Ждите здеся. Я щаз.

      После чего ушел в дом. Интересно, куда он двинул? За свечкой, что ли? Обдумать мысль не успел, так как появившийся в проеме хозяин приказал:

      – Ходи сюда.

      Пройдя в хату мы, подталкиваемые бородатым, вошли в комнату. А там, за столом, сидели еще двое. Несколько свечей давали неплохое освещение, поэтому разглядев не только их заросшие рожи, но и убранство стола, на котором, помимо продуктов, стояла бутыль с чем-то мутным, я восхитился:

      – Хорошо сидите!

      Один из сидящих отрезал:

      – Не про твою честь! – и, обращаясь к собутыльнику, заметил: – Во! Гляди, Ляксей, какой дён сёдня рыбный! После полудни один приперси. К вечору еще парочка появилась. Ну тот-то понятно – краснопузый. А енто шо за птицы?

      Блондинистый Ляксей лишь криво улыбался, глядя на нас, зато хозяин пояснил:

      – Гуторят, шо путники. На постой просились. Но ты, Мирон, глянь, кака на сопляке справная одёжка.

      Ошарашенный студент молча слушал беседу, но как только речь зашла об его обнове, встрепенулся:

      – Не отдам! Хоть убейте!

      Мирон покладисто согласился:

      – А и убьем. – После чего откинул тряпицу, прикрывающую лежащий на столе наган, и, схватив револьвер, подскочил к нам, заорав:

      – А ну сымай кожан, паскуда! Сымай, покеда не пристрелил!

      Все его внимание было сосредоточено на Сереге, а от меня он почему-то никаких действий не ожидал. Да и чего тут ожидать – тут, как я понял, принято бояться «человека с ружьем» и выполнять все его требования.

      Поэтому, когда я ударом слева, по руке, выбил оружие, а правой влепил в прикрытый бородой подбородок, он улетал с каким-то изумленным выражением лица. Я же, не поворачиваясь, ногой долбанул стоящего за спиной хозяина. Попал по хозяйству удачно. Сзади лишь всхлипнули и мягко обрушились на пол. Ляксей за