Всего один взгляд. Невиновный. Харлан Кобен

была привычка к месту и не к месту сыпать еврейскими пословицами. Любимым выражением Стью Перлмуттера было: «Когда люди планируют, Бог смеется». Мэрион, единственная женщина, которую он любил в своей жизни, умерла от эмболии в тридцать один год. Она была в кухне, делала сэндвич их единственному сыну Сэмми, когда воздушный пузырек разорвал какой-то важный сосуд. Мэрион умерла мгновенно, еще до того, как упала на пол.

      Жизнь самого Перлмуттера в тот день в каком-то смысле тоже закончилась. Он растил Сэмми как умел, но, правду сказать, душа у него к этому не лежала. Перлмуттер любил сына и свою работу, но жил для Мэрион. Дом и Сэмми живо напоминали ему о Мэрион и обо всем, чему не суждено было сбыться. На работе в одиночестве ночных смен ему почти удавалось забыть об этом.

      Да и то сказать, дело прошлое. Сэмми уже в колледже. Несмотря на невнимание отца, парень вырос хороший. Здесь, пожалуй, тоже просится какая-нибудь еврейская пословица, но Перлмуттер не мог ничего подобрать.

      Кивнув Дейли на стул, он нетерпеливо спросил:

      – Так что случилось?

      – Та женщина, Грейс Лоусон…

      – А!.. – произнес капитан Перлмуттер.

      – А?

      – Я тоже как раз о ней думаю.

      – Есть в ее деле что-то странное, капитан.

      – Согласен.

      – А я думал, только мне это дело не дает покоя.

      Перлмуттер качнулся на стуле.

      – Знаешь, кто она?

      – Миссис Лоусон?

      – Ну да.

      – Художница.

      – Не только. Ты заметил, что она хромает?

      – Конечно.

      – Она по мужу Лоусон. Раньше ее звали Грейс Шарп.

      Дейли непонимающе смотрел на капитана.

      – Ты что, не слышал о Бостонской давке?

      – О беспорядках на рок-концерте?

      – Да нет, произошла настоящая давка. Много народу погибло.

      – Она там была?

      Перлмуттер кивнул.

      – Ее сильно помяли, она была в коме. Теленовости уделяли ей по пятнадцать минут в день, затем ажиотаж поутих.

      – Давно это было?

      – Пятнадцать-шестнадцать лет назад.

      – И вы так хорошо помните?

      – О, шум был на всю страну. А я к тому же очень любил «Джимми Экс бэнд».

      – Вы? – удивился Дейли.

      – Ну, не всегда же я был старым пердуном.

      – Я слушал их диск – по-моему, классно. По радио до сих пор крутят «Бледные чернила».

      – Да, это одна из лучших песен.

      Мэрион тоже любила группу Джимми Экса. Перлмуттер помнил, как она сидела, закрыв глаза, в наушниках, из которых доносилась мелодия «Бледных чернил», и беззвучно подпевала, шевеля губами. Он с усилием прогнал воспоминание.

      – А почему они не выступают?

      – После массовой гибели зрителей на концерте группа распалась. Джимми Экс – я уже забыл его настоящее имя, – фронтмен и автор песен, вообще исчез куда-то. – Перлмуттер кивнул на листок в руке Дейли. – Что это?

      – Об этом я и хотел поговорить.

      – Новости по делу Лоусона?

      – Не