Чужой монастырь. Роман Злотников

лицу убийцы.

      Вот тут и разнеслись слова Абу-Керима:

      – …ожидать такой прыти!

      Человек в длинных одеждах был быстр, очень быстр, и это ясно выявил его недавний поединок с летучим бойцом, чьей разбитой гравиплатформой завладел молодой землянин. Но сейчас он замер… замер и не предпринял никакой попытки отразить удар. Его отбросило на землю, и тотчас же над местом схватки, накрытым клубами дыма, пронесся низкий звериный вопль, полный боли, напитанный яростью раненого хищника. Кричал не тот, кого ударили разбалансированной гравиплатформой. Кричал высоченный боец с татуированным черепом, вооруженный секирой. Но сейчас он выронил свое оружие и сам упал на землю, беспорядочно колотя по ней руками и ногами, словно в припадке.

      Тот, кого ударил землянин, лежал лицом вверх. Было видно, что ребро панели гравиплатформы проломило лицевую кость и повредило переносицу человеку в длинных одеждах. Он лежал совершенно неподвижно, с открытыми, пустыми глазами, а землянин потерянно стоял над ним и наблюдал, как стекленеет и обессмысливается взгляд пришельца. Потом он вскинул голову и увидел, как из клубящегося под сводом шлюзового тоннеля зеленоватого сияния выскакивают один за другим смуглокожие полуобнаженные бойцы на гравиплатформах и по сужающейся спирали или даже напрямую нисходят на него…

      – Так, – сказал Абу-Керим, – вот видишь, капитан… Что вы там несли о гуманности? О предусмотрительности, бережном отношении к чужому жизненному укладу? Я так думаю, что нужно под шумок валить куда глаза глядят – иначе укладывать будет решительно нечего!

      – А где профессор Крейцер? – пробормотал капитан Епанчин, хотя названный профессор его не слишком интересовал. Просто сработала давняя привычка человека, всю свою жизнь включенного в вертикаль команды и подчинения. И еще ставшая уже практически инстинктивной уверенность, что на поле боя спастись можно только командой, подразделением, боевой единицей, а одиночка обречен.

      Но здесь и сейчас было поле совсем не того боя, к которому капитан готовился всю свою жизнь. И человек, стоящий рядом с ним на этом поле боя был, пожалуй, едва ли не большим профессионалом, чем сам капитан. Поэтому когда он окинул капитана красноречивым взглядом и, молча повернувшись, двинулся куда-то в сторону, капитан только скрипнул зубами и еще раз повел глазами, окидывая шлюз отчаянным взором. Но едкий дым, совсем уже затянувший шлюзовую камеру, окончательно скрыл от его взгляда оранжевые пятна земных скафандров. Как запоздалые отблески умершего солнца, растаяли в зрачках капитана Епанчина люди в оранжевых комбинезонах. Даже этот неугомонный пресс-секретарь, только что выигравший рукопашную схватку с аборигеном, куда-то исчез. Поэтому капитан стиснул зубы и сгинул в густом сером дыму, который перевивали бурые полосы и низали проблески длинных зеленых искр.

      2

      Горн, столица Ганахиды (Четвертый уровень Корабля)

      Хозяин подземного кабачка подпрыгнул