Без четверти полночь. Ирина Игнатьева

волнения. Только холодная решимость.

      Порывшись в паре ящиков и прихватив необходимое, направилась в коридор. Оставалось только накинуть прямо на пижаму куртку, влезть в кроссовки и быстро выскользнуть из квартиры.

      «Пип-пип» – щёлкнула клавишей на брелоке сигнализации. Фары отозвались приветливыми вспышками, и я, небрежно кинув в салон моток пищевой плёнки и несколько припасённых приборов, села на заднее сиденье и захлопнула за собой дверку, отсекая последние сомнения.

      Я бережно накрыла обивку, будто испачкать салон было наибольшей проблемой в этой истории, достала аптечку из-под переднего пассажирского сиденья и полупустую бутылку дешёвого коньяка из бардачка. Алкоголь вообще безотказно приманивал многих существ, нечисть чуяла его лучше любых магических ловушек или эликсиров. Но сейчас прозрачная коричневая жидкость не была приманкой, а обжигающим ручейком заструилась в горло. Подавив порыв фонтаном выплюнуть пойло обратно, я задержала дыхание секунд на тридцать. Пальцы разжались, и бутыль укатилась под водительское кресло.

      Глубокий вдох. Пора.

      Вместо стеклянного горлышка, в ладони теперь плотная деревянная рукоять. Резкий взмах. Секунда, чтобы решиться и быстро опустить тяжёлый кухонный топорик чуть выше ненавистной метки.

      Боль пронзила не только руку, но и всё тело. От запястья, волнами по нервным окончаниям, тонкой иглой вонзившись в затылок. А топорик с бешеной скоростью отскочил в сторону, вдребезги разбивая стекло задней пассажирской двери.

      Опомнившись где-то через минуту, я тут же, стараясь унять тошноту, заставила себя посмотреть на сотворённое безумство. И сама не поняла, что испытала сильнее: разочарование или облегчение.

      «Не прокатило, – я жадно изучала взглядом ровную, без единой царапины, кожу. – Этого следовало ожидать».

      И обречённо полезла искать укатившуюся бутылку.

* * *

      Гулкий бас в трубке звучал добродушно и приветливо. И это успокаивало.

      – Кир, чем порадуешь? – я почему-то представила, как собеседник довольно улыбается.

      – Рома, она… Она движется. Стрелка… Как живая!

      Пауза. Затем, резко ставший серьёзным, но по-прежнему спокойный голос, зазвучал в ухе вновь.

      – Главное, не бесись. А то знаю я тебя – ещё придумаешь руку отрезать, – сказал, и моё лицо перекосило от такого попадания. – Сколько уже показывает?

      – Почти что без десяти.

      – Ты у себя? – спросил, а я в ответ отрицательно замычала, перебираясь на переднее сиденье. – Иди домой, Кир. За ночь ничего не изменится: метки так быстро не срабатывают, времени хватит поискать какое-то решение. Я поспрашиваю, подумаю денёк. Завтра вечерком заедешь в мастерскую, покажешь свои часики.

      Прикрыть глаза. На пару секунд. И, смирившись, резко выдохнуть.

      – Пойду. Домой.

      Рома не ответил. Прощаться было необязательно. Сейчас мы оба ничего не могли решить и изменить ход событий.

      Я отбросила телефон на соседнее