Глубина (сборник). Сергей Лукьяненко

жестока к неосторожным.

      Выходим к реке. Крутой обрыв, схваченный цепким покровом низкого кустарника. Очень сильный ветер, я щурюсь. Небо затянуто тучами. Река не то чтобы горная, но порожистая и быстрая. Вдали вьется стая каких-то крупных птиц – не знаю, каких именно, они никогда не подлетают близко. Над обрывом – столик, на нем стоят бутылки джина, тоника и «Абсолют-пеппера». Еще никелированный термос, в нем, я знаю, глинтвейн. Вкусный, с корицей, ванилью, мускатным орехом, перцем, кориандром. Три плетеных стула. Садимся рядом, смотрим на реку.

      Красиво.

      Белая пена на камнях, холодный ветер, полный бокал в руке, сизые тучи, клубящиеся над головой. Завтра наверняка пойдет снег. Но в виртуальности не бывает «завтра».

      – Хотел бы я знать, – делаю глоток, – откуда взята эта река.

      – Места красивее не видал я в своей жизни… – странным тоном произносит оборотень.

      Вот так всегда. У каждого свои ассоциации и аналогии. Для Романа явно этот пейзаж что-то означает. Для меня – просто красивое место.

      – Ты здесь бывал?

      – В какой-то мере.

      Интересно.

      – Что это за птицы, Роман?

      – Гарпии, – не глядя отвечает он. Хлоп – и его стакан пуст.

      Но он все равно не пьянеет.

      Как я ненавижу тайну, которая окружает нас. Мы боимся друг друга. Мы боимся всего.

      – А погода приятная, – бросаю наугад.

      – Снежное нынче лето… – говорит оборотень. И смотрит на меня с иронией. Он узнает эту местность. Она отзывается чем-то в его душе.

      Мне не дано узнать, чем именно.

      Наливаю себе глинтвейна в тяжелую керамическую чашу. Вдыхаю аромат. Снежное лето? Пускай. Нет ничего лучше плохой погоды.

      – Леня, ты куришь травку? – Роман протягивает мне портсигар.

      – Нет.

      Наверное, он и впрямь алкоголик и наркоман…

      – Говорят, куда безвреднее алкоголя и табака.

      – Говорят, что в Москве кур доят.

      Роман колеблется, но закуривает.

      Блин. Надины доводы начинают казаться мне не такими уж безумными.

      Я пью глинтвейн, Роман курит анашу. Минуты через две щелчком отправляет недокуренную сигарету вниз и говорит:

      – Детская забава. Плесни мне вина.

      – Это глинтвейн.

      – Какая, на фиг, разница…

      Теперь мы оба потягиваем горячее вино с пряностями. Роман кивает:

      – Рулез!

      Я согласно киваю. «Рулез» – это что-то хорошее. Холодное пиво, компьютер седьмого поколения, юная красавица, удачно обезвреженный вирус… глинтвейн.

      Сидим над обрывом, и нам хорошо.

      – Что было в том яблочке?

      – Новое лекарство от простуды. Очень эффективное.

      Роман хмурится:

      – Это стоит шесть тысяч?

      – Это стоит сто.

      – А… – Роман меняется в лице.

      – Давай дождемся покупателя.

      Оборотень кивает:

      – Твоя операция, тебе решать.

      Покупатель появляется минут через десять, когда я уже начинаю беспокоиться. Я знал его лишь под кличкой Тертый,