Мой бедный богатый мужчина. Мария Воронова

се не должен у меня отпрашиваться, – мягко сказала Мила. – Но зачем отключать мобильный? И что же это за баба такая, что от нее не оторваться даже ради работы? Я сегодня звонила в клинику, он не вышел после выходных, хотя обычно торчит там и по субботам, и по воскресеньям.

      – Это меняет дело… – Стас Чесноков почесал в затылке. – И все же, я думаю, волноваться не стоит. Поехал с друзьями на природу, зарядник забыл, и там у них какой-нибудь форс-мажор случился. Колесо спустило, например. Завтра вернется твой папаша Розенберг целый и невредимый.

      Мила ожесточенно помешала ложкой остывший чай.

      – Надеюсь, что ты прав. Знаешь, он обалдел немножко от свободы. Я выросла, замуж вот выхожу, – она нежно улыбнулась Стасу, – младших девочек он отправил учиться в Англию…

      – Что?! – С Чеснокова моментально слетела его обычная невозмутимость. – Куда он их отправил?

      – В Англию.

      – На какие шиши?

      – О господи… – Мила смущенно опустила глаза, а потом, тяжело вздохнув, решилась: – Все равно пришлось бы рано или поздно тебе сказать: папа очень небедный человек. Он – владелец клиники эстетической медицины «Клеопатра».

      – Не может быть! – Стас в изумлении уставился на нее.

      – Может.

      – Но почему ты тогда живешь в такой квартире? – Чесноков повел рукой, и ручища немедленно уперлась в стенной шкафчик, где что-то задребезжало. – Твой папаша воспитывает тебя по западным принципам? Или просто не считает нужным обеспечивать приемную дочь?

      – Ни то ни другое. Розенберг полностью обеспечивает меня. У меня есть счет в банке и большая квартира на Крестовском острове, в которую мы с тобой можем хоть сейчас переехать. Просто, понимаешь… – Она замялась.

      – Не понимаю!

      – Ну, мы до поры до времени не хотели тебе говорить… И эту квартирку Розенберг специально снял.

      Ярко-розовые щеки Чеснокова, из-за которых коллеги прозвали его Помидором, побледнели.

      – Специально, говоришь? – Он присвистнул и внимательно посмотрел на Милу. – Я правильно понял, что вы боялись, как бы я не женился на тебе ради денег?

      – Нет, но…

      – А если нет, к чему эта конспирация?

      – Стас, так получилось…

      – Ах вот как! – Он ударил ладонью по столу и поднялся со стула. – Значит, так получилось! Мы каждый день встречались, уже месяц вместе живем, и за все это время ты поняла про меня только одно: что я позарюсь на твои деньги, узнав, что ты богата! Я прав? – грозно спросил он.

      Мила тоже вскочила.

      – Стас, прости… – начала она и попыталась обнять его, но он отвел ее руки.

      – Я-то прощу, только что это изменит? Как я буду жить с тобой дальше, зная, что ты считала меня альфонсом?

      – Стас, наоборот, мы боялись, что наши деньги тебя отпугнут!

      – И вы не ошиблись, – устало сказал он. – Что же мне теперь, входить в семью этаким бедным родственником? Твой папаша Розенберг после свадьбы возьмется содержать и меня, а заодно будет указывать, как мне жить. И ты тоже при каждом удобном случае станешь тыкать мне в нос, что я живу на чужие деньги. На фиг надо!

      – Но, Стас, не имеет значения, откуда в семье деньги!

      Чесноков посмотрел на нее тяжелым взглядом:

      – Если бы это действительно не имело значения, вы не стали бы скрывать от меня свое богатство.

      Немного постояв на кухонном пятачке, он отстранил Милу и решительно направился к двери.

      Медсестра Диана, натуральная блондинка двадцати пяти лет от роду, заглянула в ординаторскую:

      – Лада Николаевна, из операционной везут больного, идите принимать.

      Реаниматолог, высокая сдобная девушка средних лет, кивнула, поправила сложную старомодную прическу и плавной походкой отправилась на пост.

      Если бы Ладу Николаевну увидели Рубенс с Кустодиевым, то немедленно потянулись бы к холсту и краскам, ибо данная женщина относилась к типу немодных нынче полных румяных красавиц. Слушая ее неторопливую, обстоятельную речь, глядя на округлые, неспешные движения, невозможно было представить, что она способна интубировать трахею и проводить реанимационные мероприятия при клинической смерти. Однако даже в критических ситуациях Лада Николаевна чувствовала себя как рыба в воде. Без крика, без суеты, когда другие доктора только соображали, что же надо делать, она уже переводила больного на искусственную вентиляцию легких и диктовала назначения.

      Коллеги любили работать с такой умницей и красавицей. Правда, личная жизнь умницы и красавицы пока не складывалась…

      – Интересно, какой подарок нам приготовил Ян Александрович? – Лада Николаевна улыбнулась Диане.

      – Ну, даже если больной тяжелый, за хирургическую часть мы можем не беспокоиться.

      – Это верно, – кивнула Лада, устраиваясь за письменным столом.

      Ян Александрович, он же профессор Колдунов, справедливо считался одним из лучших хирургов города.

      Раздался