Апельсиновый сок. Мария Воронова

Искренняя, самоотверженная любовь Кати и Яна помогла им справиться. Родительская любовь, как морилка, – мысленно усмехнулась Вероника, – если обработаешь ею кусок дерева, то он сто лет простоит, а если нет – быстро сгниет, или его жучки сточат».

      Она бросила в кипящую воду макароны и принялась тереть сыр. Это было все, что она могла предложить Колдунову. Мальчика же, с его конструкцией во рту, и вовсе было нечем кормить. Подумав, она стала делать гоголь-моголь.

      Тем временем нетерпеливый Колдунов пришел на кухню и принялся требовать свою еду. Вероника сунула ему в руки тарелку с макаронами.

      – А кетчуп?

      Она молча подала бутылку. Он подозрительно уставился на этикетку.

      – С уральским хреном? Мило. Слушай, а можно я здесь поем? Я вообще-то хотел поговорить с тобой наедине.

      – Хорошо. Подожди, я отнесу чай и буду в твоем распоряжении.

      Она взяла тяжелый поднос с высокими бортами – кажется, антикварная вещь баснословной цены, доставшаяся Миллеру от аристократических предков – и, мысленно извинившись перед нарисованным китайским драконом, поставила на него чайник, сахарницу, вазочку с печеньем и Петькин гоголь-моголь.

      Колдунов взял у нее поднос и отнес его сам, Веронике осталось только расставить на столе чашки. Мимоходом она отметила, что мальчик ожесточенно жмет кнопки своего мобильника, а Миллер и Катя увлечены беседой об особенностях исполнения бетховенских сонат. Это была их любимая тема: Миллер неплохо разбирался в классической музыке, а Катя, выпускница консерватории, до замужества преподавала в известной музыкальной школе, и ее ученики не раз побеждали на конкурсах. Следовательно, занимать гостей не требовалось, и Вероника с Яном вернулись на кухню.

      Он тут же припал к тарелке с макаронами, она закурила и поймала себя на мысли, что с удовольствием наблюдает за тем, как жадно он расправляется с нехитрой едой.

      «А ведь мне никогда не нравилось смотреть, как ест Дима, – растерянно подумала она. – Я всегда старалась кормить его хорошо, красиво сервировала стол, но никогда не чувствовала такой радости, как сейчас. Хотя Ян совершенно чужой мужчина, и я никогда не была в него влюблена…»

      – Знаешь, мне неловко просить, – сказал он с набитым ртом, – и моя просьба в любом случае ни к чему тебя не обяжет. Просто я подумал, вдруг у тебя есть возможность… А если нет, то я, разумеется, не обижусь…

      – Ты меня заинтриговал.

      – Короче, не можешь ли ты найти мне какую-нибудь работу? – наконец выговорил он, быстро посмотрел на Веронику и снова принялся за еду.

      – Не поняла. Ты что, уволился?

      – Нет. Я еще раз повторяю, специально ничего искать не надо, но вдруг что-нибудь промелькнет…

      – Ты хочешь в Москву?

      – Нет, что ты! Куда мне переезжать с такой семейкой? Но у тебя же и здесь, в Питере, связи.

      – Послушай, но ведь и ты не пустое место. Ты один из лучших хирургов города, почти бренд! Одни хотят у тебя оперироваться, другие учиться. Да тебя