.

ты есть – Алисой Селезневой, подростком из будущего, без недостатков и слабостей; да ладно, сказал Тео, я курю… и вещи люблю, и вещи я люблю больше людей; и еще ругаюсь иногда матом, когда что-то не выходит; типа «сукаблявонючка», все в одно слово»; Артур рассмеялся, и попросил одно фото на память – где Тео стоял у дерева, лицо близко-близко, смотрел куда-то вниз, ресницы опущены, веснушки и брови, и губы малиновые поджаты, и тонкая линия между губами и носом само совершенство, даже что-то архитектурное, безжалостное, от Гауди было в его лице, и челка до носа, шея с ямочкой в полурасстегнутом белом воротнике, и распущенный черный галстук; Тео походил на свои собственные рисунки – резкие, яркие, черное, белое, серое кружево – серебряный бог с изумрудными глазами; «Пусть ночь в глаза твои вложит невинные мысли, пламя, крылья – и такую зеленую зелень, какой никогда не выдумать солнцу. Нет, не ночи тебе не хватает, но могущества ночи»…

      – У тебя девушка? – спросила мама однажды за ужином; одна из старших сестер приехала в гости, с ребенком, ребенок сидел на полу, у ее ноги, на подушке, и играл с плюшевой машинкой, большой, пухлой, красной; на ужин было картофельное пюре, морковные маффины, запеченная рыба, три вида сыра. Окна были открыты, где-то внизу играла музыка, Тео прислушался – хорошая, Travis «Closer»; Тео любил думать, что Travis не живые люди – это ангелы; ангельский бэнд, который не понятно, что делает на земле, ищет кого-нибудь, охраняет, а английский бэнд – всего лишь прикрытие; но ангельскую природу не скроешь – оттого такой свет, радость, нежность, печаль и совершенство; как ночь в дороге, как дождь в солнце.

      – Вау, девушка, – сказала Сильвен, – давно пора бы, – подмигнула.

      – Я сейчас возьму тарелку, – озвучил Тео, – и уйду в свою комнату.

      – Я просто спросила. Она красивая. Только, по-моему, старше тебя. Она как Сильвен. Как ее зовут, Тео? Такое красивое имя, звукопись…

      – Матильда Макфадьен, – ясно проговорил Тео.

      – Знаю я тут одну, – ответила Сильвен.

      – И она тебя знает. Только, пожалуйста, Сильвен, Матильда не моя девушка. Мы просто болтаем, и находим болтовню друг друга занимательной.

      – Боже, Тео, ты разговариваешь, как персонажи Оскара Уайльда, – застонала Сильвен. – сейчас я возьму тарелку и уйду в свою комнату.

      – Ты знаешь ее, Сильвен?

      – Да, мам, мы на одном потоке. Очень богатая девочка. Все крутое: машина, туфли, шарфы из шелка и кашемира, и даже перо на ручке золотое.

      – Завидуешь? – спросила мама, доставая маффины из духовки.

      – Нет… защищаюсь. Просто она… ну, она может быть жестокой. Она из мира, где задано, как в геометрической задаче, что все неравны.

      – Макфадьен, – повторила мама, будто это слово было кусочком фруктового льда, слишком большим, и обожгло ей нёбо. – Я вспомнила, где слышала эту фамилию. Тот человек, однажды в воскресенье, месяц назад. С которым ты разговаривал… в дорогом костюме… и потом к вам подошел отец Матфей, и вы были явно недовольны вмешательством…

      – Седрик Талбот Макфадьен. Он покровитель